Надежда Попова - Natura bestiarum.

— И даже служитель Господень не видит Его кары, даже когда она так близка! На что ж нам надеяться?

— На себя, — отрезал Ван Ален. — Тебе Господь дал руки, ноги и мозги, шевелить которыми — уже исключительно твоя задача. Альфред, как там вода?

— Сейчас взгляну, — вздохнул трактирщик, тяжело поднявшись. — Спорить здесь нечего, Феликс. Господин охотник прав, а ты, уж прости, заговариваться начал. Что и почему решил Господь — тебе это не может быть ведомо, равно как и всякому из нас.

— Мне, — произнес рыцарь хмуро, — более по нраву мысль содрать шкуру с одной из тварей, убивших парня, чем сложить руки и ждать смерти.

— Хороший настрой, — одобрил охотник, — вот только с нашим вооружением это будет довольно сложно. Мы можем лишь, как прежде, резать их или обороняться огнем, вынуждая отступать и зализывать раны, и остается лишь надеяться на то, что кому-то из нас удастся подобраться близко и при удачном ударе нанести ранение критическое — вроде отрубленных конечностей или головы; да и стрелы Молота Ведьм, если удачно в глаз, вполне даже ничего. Из железных предметов в нашем распоряжении разве что стрелы от моего арбалета; но для этого надо подобраться вплотную, к тому же ими можно лишь колоть… да еще есть кочерга и ободы на бочках в запасниках хозяина; у этого скопидома даже вилки деревянные. Ножи же этим тварям, что иголки… Сено для гостевых лошадей он закупает у крестьян и косы не имеет, даже позабытой, тупой и проржавевшей. Есть лишь серп… в нашем положении это все равно, что тот же нож.

— И много помощи оказала б вам ржавая тупая коса? — снисходительно улыбнулся торговец. — Помышляя только о спасении своей жизни, вы начинаете метаться, ища убежища от гибели в бессмысленных попытках…

— Это железо, — оборвал Ван Ален раздраженно. — Железо есть железо. Тупое — заточить, ржавое — отчистить; даже железная труба, если ею как следует садануть твари по черепу, большое подспорье, даже ржавая.

— То есть, — вдруг утратив возвышенно-проповеднические нотки в глоссе, уточнил Феликс, — сгодится и впрямь даже такое? То есть, и тупое, и ржавое?

— Сгодится вполне. А что — есть идеи? Предлагаешь сбегать в соседнюю деревню за парой кос?

— Нет, — притихше отозвался торговец. — В сарай, куда мы отнесли тело. Моя повозка полна железного лома и всякого старого железного добра. Везу на перековку…

— Ты… — задохнувшись, выговорил Ван Ален, — ты… И ты, святоша доморощенный, все это время молчал?! Слышал, что мы тут говорим — и молчал?!

— Так я-то думал, что железо нужно хорошее! — с отчаянием пояснил тот. — Вроде вашего меча, к примеру, или еще что в таком роде! Я думал — надо, чтоб чистое, отточенное! А у меня сплошь ржа и покороблено все!

— Как я понимаю, — вздохнул Карл Штефан с неудовольствием, — сейчас нас снова погонят за дверь, нагружаться железками.

— Не сейчас, — зло откликнулся охотник. — Сперва я закончу с его раной, после — завтрак, нам всем не помешает… Идиот! За эти дни мы могли перетащить сюда повозку целиком, и причем спокойно, без помех и тварей, дышащих в спину!

— Ну так откуда ж мне было знать…

— Что там с водой! — рявкнул Ван Ален свирепо, обратясь к кухне, и трактирщик, выглянув в зал, отозвался по-прежнему безучастно:

— Закипает.

— Брось это в воду, — приказал охотник Бруно, кивнув на монеты. — Пусть кипят вместе с нею. Потом поднимись ко мне в комнату и принеси мою сумку.

— Были у меня знакомые ведьмы, — заметил Курт, — однако отвар из денег — такого я не видел даже у них.

— А не доводилось ли видеть у знакомых девиц такой вещи: миска с водой на столе, а в ней серебряное распятие или ложка? Они этой водой по утрам умываются, считая, что это помогает продлить молодость. Не знаю, что там насчет молодости, но серебро, которое выходит в воду, убивает ту заразу, что водится в пасти или под когтями вервольфа; промоем рану, сделаем примочку, а после будешь эту воду пить — столько, сколько сможет в тебя вместиться. Не помогает, ты прав, ни спирт, ни какие-либо настойки, ни огонь или иное что, а вот серебро — весьма неплохо. Странно это, и наверняка не в веществах одних дело: какая-то здесь потусторонщина, точно. Может, эти твари и правда все поголовно из ада родом…

— И какова доля выживаемости?

— При таких ранах, как у тебя — сто из ста. Да и при серьезных больше шансов на то, что лечение все-таки поможет.

— Не могу не напомнить снова о том, что я говорил вчера об информации, имеющейся в распоряжении охотников и не имеющейся у нас, потому что вы ею не делитесь. Только вообрази, сколько людских жизней могла спасти такая простая вещь, если б мы знали о ней. Представь только, сколькие из наших бойцов не остались бы без рук или ног, будь зондергруппе известен этот способ врачевания.

— Давай, стыди, — подбодрил Ван Ален. — Пользуйся моей непомерно ранимой совестью.

— Серебро не помогает одолеть оборотня, — медленно проговорил Макс Хагнер, — но помогает избавиться от инфекции… Железо в этом деле бесполезно, зато может его обезвредить… Сколько железа надо навесить на ликантропа, чтобы он не смог обернуться?

— Тебе это к чему? — уточнил охотник; парнишка пожал плечами:

— Майстер Гессе высказал мысль о задержании его живьем. Мне интересно, возможно ли содержать живого оборотня среди людей так, чтобы он не мог причинить вреда. Теоретически.

— Ты его видел? — с ожесточением вытолкнул отставной возлюбленный. — Ты видел эту тварь? Ты себе даже близко не представляешь, о чем говоришь! «Живьем»; ты спятил, парень?!

— Теоретически, — повторил Хагнер. — Просто, любопытства ради.

— Должны быть браслеты, — ответил вместо охотника Курт, снова отняв ото лба монету и отерев лицо уже промокшей от крови тканью. — Чем шире, тем лучше. На руках и ногах. Ошейник. Пояс.

— Это довольно… сложно, — произнес парнишка хмуро, исподволь переглянувшись с притихшей матерью. — И как это будет действовать? Не позволит ликантропу в человеческом виде обернуться вовсе, с гарантией?

— Гарантировать по эту сторону бытия нельзя ничего, никогда и никак, — уверенно сказал Ван Ален; Хагнер поморщился, сдерживая раздражение, и уточнил:

— И все же?

— Да, это работает. Его будет корежить, ломать, корчить, но в такой упаковке он останется человеком, как бы ни усердствовал.

— А если не станет усердствовать? Если… прекратит попытки сменить облик — что тогда? Его все так же будет корежить и ломать, или со стороны так и не скажешь, что — вот, перед тобою оборотень?

— Что за внезапный интерес?

— Твоя сумка, — окликнул охотника Бруно, возвратившись с дорожным мешком Ван Алена, и установил его на скамью. — Что теперь?