Михаил Успенский - Кого за смертью посылать

Ознакомительный фрагмент

Так закончилось и на этот раз – богатырь полетел шибче коня вперед, разглядел несущийся прямо в лицо березовый пень и успел выкинуть руки. Удар едва не сломал ему кисти, а сзади в спину добавил еще вострой головой Мутило.

…К разумной жизни вернул обоих все тот же конь Налим, обдав собственной струей – к счастью, это была простая холодная вода.

Первым делом Жихарь изо всех сил тряхнул руками, вправляя кисти на место, – и даже не почувствовал там боли, поскольку болело везде.

– Блин поминальный, – жалобно сказал он. – Скотина ты речная, безрогая… Ты князя везешь или ты дрова везешь? Сам-то, главное дело, целехонький… Без костей…

– Нынче у нас князьев как дров, – огрызнулся вместо водяного коня водяной черт. – Не мог Налим споткнуться ни с того ни с сего. Тут либо чары наложены, либо ему кто-то прыткий в ноги кинулся…

От соприкосновения с кольчугой Мутилина рожа снова стала вся как бы в чешуе.

Лес тут был уже совсем редкий, трава еще не успела подняться в полный рост, и падшие всадники начали глазами искать того прыткого, что кинулся в ноги несравненному коню.

– Хорошо, если конь волчару зашиб, – возмечтал Жихарь. – Или хоть лисичку на воротник…

Мутило хотел было поведать, что он лично посоветовал бы Жихарю на воротник вместо лисички, но сказал совсем другое:

– Вот он, гаденыш! Вот из-за кого мы чуть головы не потеряли!

Богатырь на коленях приблизился к месту, на которое указывал водяной.

В траве, примяв семейку ландышей, покоился грязно-серый шар величиной с человеческую голову. Да он и походил на человеческую голову с маленькими закрытыми глазками, с носиком не более прыща, со скорбно искривившимся ротиком… Правда, у головы не бывает коротеньких ручек и ножек, а у этого шарика они были…

– Та-ак, – зловеще сказал Жихарь. – Вот видишь, Мутило, мы еще не доехали до ярмарки, а уж прославились! От дедушки с бабушкой он ушел, от лесных зверей ушел, а к нам попался. За такое диво нам заморские купцы немало отвалят!

Мутило без всякой радости поглядел на добычу.

– А то они хлеба, вывалянного в пыли, не видели, – презрительно сказал он.

– Какого хлеба? – возмутился Жихарь. – Это же Колобок, тот самый!

И тут же рассказал пораженному водянику повесть о многотрудной судьбе Колобка, что известна любому человеческому детенышу и вовсе неведома подводным жителям.

– Так что не только лисе – никому его поймать и съесть не довелось! – закончил богатырь свой рассказ. – А нам он, можно сказать, сам под ноги прикатился… Надо бы помочь ему очнуться да заодно и умыть… Он, поди, с тех пор и не умывался…

Конь Налим охотно оросил Колобка, а богатырь, достав из дорожной сумы тряпицу, начал приводить пленника в товарный вид.

Сделавшись чистым, румяным и вполне пригожим, Колобок приоткрыл один глаз, более похожий на черную изюмину.

– Не ешьте меня, – с ходу, не поздоровавшись даже, предложил Колобок. – Я вам песенку спою…

– Ну уж нет, – сказал богатырь и наложил на лысину хитреца свою тяжелую руку. – Песни твои мы знаем: заворожишь нас, а сам укатишься.

– Меня теперь даже есть нельзя, – вздохнул Колобок. – Я черствый. Совсем очерствел от бродячей жизни. Об меня даже сам Мироед чуть зубы не обломал…

– Ну! Так ты и Мироеда знаешь? – не поверил Жихарь.

– Кого я только не знаю… За мои-то годы… – сказал Колобок и махнул маленькой ручкой. – Дернуло же меня через эту прогалину катиться… Думал, успею, да у вас такой скакун…

– Других не держим, – похвастался Мутило. – Жихарь, давай я его к себе в озеро заберу? Он там отойдет, размякнет…

– Не размякну! – вскричал Колобок. – Не дождетесь! Я моря переплывал, во чреве китовом пребывал – ничего мне не поделалось. Я от дедушки ушел, да вы это и сами знаете, и от лисицы ушел, и от тигра ушел, и от слона, и от енотовидной собаки, и от восьмирукого осьминога, и от Гидры Лернейской, и от змея Апопа, и от Бегемота с Левиафаном! Мне бы еще лапоточки новые кто сплел – так я бы до самого светопреставления землю топтал! Не вам меня пленять! Я побродяга всемирный, бесстрашный! У-у!

И выпучил для острастки свои изюминки, что твои сливы. А потом как-то вывернулся и даже попробовал укусить богатыря.

– Хвастать мы и сами горазды, – сказал Жихарь. – И не кусайся – все равно зубов нету. Ты, гляжу, и вправду старенький…

– Постарше прочих! – гордо сказал Колобок. – А зубы мне ни к чему, я в пропитании не нуждаюсь. Я сам вроде того что пища бывшая…

– Ну, бывшую пищу не Колобком кличут, а совсем по-другому, – заметил Жихарь. – Сколько же тебе лет?

– А сколько их было на свете – все мои! Ты, поди, и не знаешь, как звали деда с бабкой, что меня испекли?

Жихарь впал в недоумение. И вправду никто никогда не задумывался насчет имен обездоленных старичка со старушкой.

– Как же, по-твоему, их звали? – наконец сказал он.

– А в каждом народе по-своему! – ответил Колобок. – Потому что это были самые первые люди на свете.

– Врет, – уверенно молвил Мутило. – Столько даже Колобки не живут.

– А вот живут! А вот живут!

И, утверждая свою жизненную силу, Колобок таки вырвался из-под богатырской руки, но не укатился прочь, а запрыгал, да так высоко – с Мутилу, а Жихарю до груди.

– Это я по-вашему, по-невежественному – Колобок, а вообще-то я самый первый Гомункул!

– Тихо ты! – цыкнул Жихарь. – За такое слово в базарный день и прибить могут, а мы как раз на ярмарку держим путь. Помалкивай уж, коли Гомункул, нечего этим хвастать. Раз ты такой у нас вековечный, так и веди себя степенно, бороду седую отрасти… Усы вислые…

– Минутное дело!

С этими словами Колобок оставил резвость, опустился на траву, провел ручками под ротиком и носиком – и полезли на белый свет в указанных местах сивые волосы.

– Теперь лучше? – живо спросил он.

– Прямо неклюд Беломор, – похвалил Жихарь. – С такой бородой и козла, бывает, за мудреца держат…

И бросился на беглеца. Колобок попробовал было откатиться, но сухая прошлогодняя трава запуталась в новенькой бороде и помешала…

– Полезай, чудило круглое, в суму, – сказал богатырь. – Вот и будет княгине бесплатный гостинец…

– Какой гостинец? Какой гостинец?! – завизжал Колобок уже из сумы. – Я же сказал, что нельзя меня есть!

– А никто тебя есть и не станет, – ласково сказал Жихарь. – Жена у меня ученая, многознатица. Будете с ней толковать о превыспреннем, а надоест – с дочками играй во дворе, да не попадись мальчишкам, пинать еще придумают… Там тебе будет хорошее житье, станешь всем любезен. Да я даже кузнецу Окулу прикажу тебе железные зубы вставить от старой бороны – от собак, скажем, отбиваться…