Антон Фарб - День Святого Никогда

— А он его, гад, свинцовым шариком зарядил… Чтоб ему пусто было, сволоте эдакой… Ай! Не так туго!

— Терпи.

— Уф, — сцепил зубы Патрик, а когда боль отпустила, проговорил вполголоса: — А все-таки арбалет — удивительно подлое оружие… Не знаю, кто его выдумал, но руки я б ему повыдергивал. Нынче каждый урод с самострелом мнит себя опасным и неуязвимым. И самое обидное, что действительно опасен и практически неуязвим… Нет на свете оружия гнуснее арбалета! — заключил он и попробовал сжать правую руку в кулак.

«Тут ты, дружок, ошибаешься, — огорченно подумал Феликс. — Есть игрушки и пострашнее арбалетов. Вопрос в том, у кого они теперь есть…»

— Так что все-таки случилось? — спросил он.

— Банальщина! — небрежно проронил Патрик, осторожно шевеля пальцами и морщась от боли. — Все, как вы рассказывали: бревно поперек дороги, два десятка обалдуев в кустах, кошелек или жизнь и так далее… Олаф схлопотал свинцовый шарик в живот, а я в руку. Разбойников мы положили всех, но купец решил не рисковать и вернуться в Столицу. Правильно, в общем-то, решил… На трактах сейчас творится Хтон знает что: мало что бандиты, так еще и эти фанатики чешуйчатые расплодились, как саранча. Дилижансы вроде не грабят, но все при оружии… А зачем, спрашивается?.. Словом, один, да еще и подраненный, я бы купца не уберег. Вот мы и вернулись.

— Как Олаф?

— Вычухается… Он и не такое переваривал. Так, — решительно сказал Патрик. — Я в душ. А то усну…

Пока Патрик занимал очередь в общий на восемь комнат душ, Феликс спустился вниз и купил у мадам Розекнопс полдюжины свежих, прямо из-под наседки, яиц. (Хозяйка держала трех несушек и одного петуха в похожем на колодец дворе «Меблированных комнат»; петух имел обыкновение будить постояльцев с рассветом солнца, но с этим все мирились, а госпожа Розекнопс подумывала завести еще и козу). Феликс успел еще выскочить в лавку зеленщика за парой луковиц, и когда поднимался назад, очередь Патрика еще не подошла.

— Повязку не намочи, — посоветовал он засыпающему на ходу юноше и поднялся на чердак, где споро соорудил огромную глазунью с луком и заварил для Патрика крепчайший кофе, высыпав в джезву все без остатка из жестяной банки. Кофе вскипел как раз к возвращению Патрика.

Почти недельная небритость выглядела особенно заметно на отмытом от дорожной пыли и очень бледном, осунувшемся лице Патрика. Щетина у него лезла густая, черная и колючая даже на вид. Его это сильно старило: сейчас он был совсем непохож на мальчика двадцати одного года от роду…

— Садись есть, — сказал Феликс, и Патрик, выхлебав полкружки кофе, жадно набросился на яичницу.

— А хлеба у нас нет? — промычал он с набитым ртом.

— Черт, совсем забыл… Обожди, сейчас гляну, — В хлебнице обнаружилась полузасохшая горбушка, которую Феликс по-братски разломил пополам. Сам он особого аппетита не испытывал и ел медленно, задумчиво поглядывая на Патрика.

Тот тем временем прикончил свою порцию, собрал корочкой хлеба растекшийся по тарелке желток, отправил его в рот, прожевал, допил кофе, ковырнул ногтем в зубах и сказал, сыто отдуваясь:

— Я тут одну интересную штуку раскопал…

— Ну, рассказывай, — усмехнулся Феликс.

— Сейчас, — сказал Патрик, вытягивая из-под стола котомку и принимаясь в ней рыться. — Минутку! Ага, вот он, — провозгласил он, извлекая из сумки изрядно разбухшую от закладок и зачитанную до дыр тетрадь. — Смотрите, здесь, — ткнул пальцем он. Поля тетради пестрели карандашными пометками. — «И произошла на небе война, — прочитал Патрик выписанную когда-то Бальтазаром цитату. — Михаил и ангелы его воевали против Дракона, и Дракон и ангелы его воевали против них; но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий Дракон, древний змий, называемый Дьяволом и Сатаною, обольщающий всю Вселенную, низвержен на Землю, и ангелы его низвержены с ним». Это из Апокалипсиса, — пояснил Патрик.

— Ну и что? — пожал плечами Феликс.

— Погодите, сейчас еще будет… «Летящий Дракон, прекрасный и восставший, страдает ныне, и гордость его наказана; он думал царствовать на Небе, но царствует лишь на Земле» — а это уже из Книги Перемен! А вот еще есть, из Египетской Книги Мертвых: «Я — крокодил, главенствующий над страхом»! Или вот, из Старшей Эдды…

— Да я верю, верю… — засмеялся Феликс. — Ты что сказать-то хочешь?

— А вы сами посмотрите: во всех мифологиях обязательно присутствует великий змей. Неважно, как его зовут: Вритра, Нидхегг, Ажи-Дахака, Апоп, Тиамат, Тифон, Иллуянки… Дракон есть всегда! И почти всегда он — символ мирового Зла. У китайцев, правда, не так, но у них все не как у людей… Смотрим дальше: Дракон приходит на Землю в своем истинном обличье только перед концом света. И всегда находится герой-драконоубийца, который дает ему по морде. Индра, Энлиль, Мардук, Михаил… много их, короче.

— И что с того?

— Как это — что с того? — оторопел Патрик и почесал шрам на лбу. — Дракон уже здесь! — возбужденно выкрикнул он. — Я же видел его! Видел, как вас! И ангелов его видел, черных всадников — и вы их видели! Дракон пришел зимой, но лишь к лету люди стали поклоняться ему… Почему он медлил? Чего он ждал? — Патрик понизил голос и покосился на Бальтазара, укрывшегося одеялом с головой. — Пока последний драконоубийца не утратит работоспособность? Не был ли арест отца попыткой… остановить его загодя?

— Патрик, — поднял руку Феликс. — Успокойся. Ты слишком увлекся. Голова Нидхегга висит в Школе, помнишь? Тиамат и Вритра, скорее всего, выдумки и аллегории. Апоп и Тифон мертвы, Иллуянки убит, Ажи-Дахака тоже убит — как убиты Накер и Тараск, Татзльвум и Айдо-Хведо, Байда и Дамбалла, Колхис и Ладон… Всех поименно я не вспомню, но в черновике Бальтазара должен быть полный список всех известных и убитых драконов… Да, дракон — тварь страшная и очень опасная. Но это не Хтон во плоти! Это всего лишь монстр, и его можно убить. Что Бальтазар однажды и проделал. Я не знаю, действительно ли дракон зимой кружил над Столицей… Не перебивай, пожалуйста. Я верю, что ты его видел, но не знаю, не обманулся ли ты. Да, я тоже видел черных всадников, и они напугали меня. Но я не могу сказать, были ли они всадниками Апокалипсиса, или просто загулявшими кавалергардами…

— Феликс, постойте! — не выдержал Патрик. — Вот вы говорите: дракон — тварь страшная и опасная. Так почему же эти чертовы фанатики ему поклоняются?!

— По двум причинам. Во-первых, они видели его только на картинках. Они даже понятия не имеют, насколько мерзок и отвратителен настоящий дракон. А во-вторых, как говорят в народе, своих мозгов нет — чужие не вставишь. Кретины они, Патрик, понимаешь, обычные кретины. Им сказали — они поверили. Поэтому их и называют фанатиками. А ты, если не хочешь им уподобляться, относись ко всем древним пророчествам и откровениям с большой долей скепсиса…