Забираю вас себе! - Тина Солнечная

Она замирает, смотрит на меня с подозрением:

— Что?

Я поворачиваю голову, смотрю на неё, всё ещё с полуулыбкой.

— Ты улыбаешься, — говорит она почти шёпотом, с каким-то странным изумлением. — Я… я никогда не видела, чтоб ты улыбался. А тебе, между прочим, идёт.

И это как удар. Добрый, но неожиданный. Потому что я действительно улыбаюсь. По-настоящему. И не потому, что победил. А потому что рядом она — тёплая, живая, настоящая.

И что теперь с этим делать — я, чёрт возьми, не знаю.

— Это потому что я под завязку наполнен магией, — пробормотал я, чуть приподнявшись на локте и глядя на неё.

Она рассмеялась — звонко, по-настоящему, уткнувшись носом мне в плечо. А я, всё ещё гладя её по спине, задумался. В груди, в животе, в каждой клетке — ощущалось, будто я сияю изнутри. Никогда раньше не было так… полно. Я был как сосуд, доверху налитый энергией. Теплой, родной. Её.

И чем дольше я об этом думал, тем чётче ощущал: нежный секс с ней — будто стал ритуалом. Он наполнил меня полностью. А теперь…

Теперь я вспомнил, как было до этого. Когда мы были втроём с Талмером. Тогда такого не было. Не было этого тепла, волны, прилива силы, ясности.

Я нахмурился.

Почему?

Она делится магией во время близости. Это часть природы и метки. Почему тогда — в ту близость я ничего не получил? Ведь это был секс. С ней. Пусть... через Талмера. Но и я был с ней. Она же...

Нет. Минутку.

Её энергия… Она отдается основному потребителю, если нас больше одного. А через него второму.

А тогда — она была с Талмером, фактически она меня ласкала только ротиком. Так что основной потребитель он.

И вот тут до меня доходит. Резко и четко. До мерзкого холода в груди.

Я резко перевожу взгляд на неё. Она всё ещё улыбается, чуть розовая после смеха, с прикушенной губой и глазами, в которых свет.

— Ты что… сделала Талмера мужем?

Сначала она замирает. Потом в глазах проступает испуг. И неуверенность… видимо в моей реакции.

— Ну… да?.. — выдыхает она и пожимает плечами, будто надеется, что это не прозвучало так, как прозвучало. — Так вышло…

— Так вышло? — повторяю я, хрипло. — Как так вышло, Таша? Как можно случайно сделать Талмера мужем?

Она опускает взгляд. Щёки заливаются румянцем, и она тянется рукой, чтобы прикрыть лицо. Такая милая. Стоп, нельзя отвлекаться.

Я хочу встряхнуть её, выбить из этого наваждения. Хочу, чтобы она снова стала прежней. Суровой. Яркой. Беспощадной. Понятной.

Но вместо этого — просто вдыхаю и прижимаю её к себе, чувствуя, как она замирает.

Потом осторожно поднимаю её подбородок двумя пальцами.

— Таша, — тихо, почти ласково, но с предельной серьёзностью. — Что происходит?

Она смотрела на меня — глаза распахнуты, полны неожиданных слёз, губы дрожат. Я даже не успел ничего сказать, как первая слезинка скатилась по её щеке.

— Таша?.. — выдохнул я, окончательно потеряв опору под ногами, хотя я и сидел. — Ты... ты плачешь?

Она не ответила. Только всхлипнула и уткнулась лбом мне в грудь, будто пряталась.

А я застыл. Полностью.

Никогда. Никогда раньше я не видел, чтобы Таша плакала. Она могла орать, швыряться вещами, бить плёткой. Но плакать?

А теперь... вот она — маленькая, хрупкая, дрожащая, и ревёт у меня на груди, как ребёнок.

Я не знал, что делать.

Надо было встать и уйти. Надо. Я повторял это про себя снова и снова: оставь её и уходи, оставь её и уходи, уходи сейчас же.

Но вместо этого я поглаживал её по волосам. И губами собирал её слёзы с щёк. Я совсем не понимал, что делаю, но не мог иначе.

Когда она немного успокоилась, я поднял её лицо ладонями. Заплаканное, покрасневшее, растерянное.

— Пришло время рассказать мне правду, Таша, — сказал я. Тихо. Почти ласково.

Она долго смотрела мне в глаза. Казалось, борется сама с собой. В каждой черте её лица было что-то невыносимо уязвимое. И всё равно она говорила:

— Сегодня какой-то день правды… — выдохнула она. — Всем от меня нужна правда.

Я молчал. Ждал. Что-то внутри уже готовилось к худшему.

— Я… — её голос стал совсем тихим. — Я не совсем Таша.

И весь воздух вылетел из моих лёгких. Будто по-настоящему.

— Что? — хриплю. — Что значит — не совсем?

Она дрожит. Но не отворачивается.

— Я… как бы… тоже Таша. Просто… не та. Не совсем та.

Я замираю, вглядываясь в её лицо. А потом вдруг, к собственному ужасу, ощущаю… облегчение.

Потому что если она не та, значит, всё, что происходило, хоть как-то объясняется. Хоть что-то в этом всём имеет смысл.

— Когда? — спрашиваю. — Когда ты… стала не той?

Она сглатывает.

— Когда она пытала Талмера. Тогда… мы поменялись.

Я киваю. Словно всё складывается в голове.

— Теперь ясно, — выдыхаю. — Ладно.

Но потом во мне вскипает новая волна.

— А если она вернётся?

Она смотрит на меня, как будто сжимается внутрь.

— Я не знаю. Правда. Я просто… пытаюсь делать всё, что могу. Пока я здесь.

— Это еще хуже, — говорю я глухо. — Мы привыкнем. К добру. К теплу. А потом ты исчезнешь. И всё вернётся. Это — хуже. В сотни раз, Таша.

Она обхватывает себя руками. Такая маленькая. Такая потерянная.

— Я не знаю, что мне делать… Я надеюсь, что она не вернётся. Потому что я не выдержу снова видеть, как она…

— Ты видела? — перебиваю. — Всё? Как?

Она кивает.

— Не всё. Но много. Моменты. И то, как она обращалась с тобой… Я не могу на это больше смотреть. Я словна пленница, котурю вынуждают наслаждаться чужими страданиями. Ее эмоции просто убивают меня.

Я тянусь к ней. Обнимаю. Целую в висок, в щёку, в уголок губ.

— Теперь понятно. Всё понятно.

Она смотрит на меня снизу вверх, заплаканная, с красными глазами.

— Ты… ты не хочешь меня убить?

Я усмехаюсь. Коротко, устало.

— Ты единственная версия Таши, которую я не хочу убить.

— Расскажи, — тихо прошептал я. — Почему ты сделала Талмера мужем?

Она, кажется, снова смутилась. Прикусила губу, отвела взгляд.

— Это случайно вышло, — пробормотала. — Я не знала, как правильно ставить метку. Просто… я не знала, что она сработает так.

Я застыл на пару секунд, а потом расхохотался. Настоящим, нервным, немного истеричным смехом. Она глянула на меня с недоумением, но я только покачал головой:

— Чёрт, Таша… Ты случайно сделала раба мужем? Просто... офигеть.

— Я и Мэйю поменяла метку, — добавила она тише. — Потому что он заслуживает быть