Наталья Бульба - Прогулка в бездну

Что ж, будем действовать тем способом, который предпочитает мама, считая, что самый короткий путь к решению проблемы — искренность.

— Я сделал что-то непозволительное с точки зрения вашего Кодекса?

Удивление, едва ощутимый отголосок уважения и облегчение, словно я ему чем-то неожиданно помог.

— Нет, Александр. Ты имеешь полное право узнать имена моих воинов именно от меня. Правда, я считал, что тебе они уже известны. Лорд Саражэль…

— То, что интересовало Лорда Саражэля нисколько не интересует меня. — Не верит. И правильно, кстати, делает. — Пока не интересует. Потому что я больше чем уверен, что ничего из того, что мы бы уже не знали, ни ты, ни твои воины не рассказали. И не расскажете. Без веских к тому оснований. Устраивать вам показательные пытки смысла нет: жестокость решает такие вопросы только со слабыми духом. Я, конечно, мог бы вытянуть из вас все, что мне нужно своими методами, но… — он напряженно ждал продолжения. Даже забыв, что я внимательно слежу за малейшим проявлением им чувств, — в этом случае я могу потерять весьма перспективного ученика. Практически ничего не получив взамен.

— Ты не пытаешься произвести на меня благоприятного впечатления. Почему?

Я позволил себе открыто улыбнуться. Хороший вопрос. А ответ будет еще лучше.

— А зачем? Я не делал этого ни с Правителем Элильяром, ни с Повелителем Аароном, ни с Властителем драконов. Почему я должен делать это с тобой?

Нет… ты все еще не мой. И еще не скоро им будешь. Впрочем, разве этого я добиваюсь?

И снова — нет. Говоря с Саркатом я больше делаю, доверяя своим ощущениям, чем думаю.

— Ты…

— Я — человек, маг Равновесия и твой учитель. Если ты еще не передумал. — Немного резкости в голос, чтобы расставить все по своим местам.

Да, мой принцип — максимально возможная искренность. Да, я предпочитаю человечность там, где на это не ответят стилетом в бок. Да, из войны и любви я выберу второе.

Но это не значит, что я не обнажу оружие когда это будет необходимо.

И, похоже, он это сумел понять.

— Я — не передумал. Александр, позволь тебе представить моих теров: Араш, — тот, в ком я почувствовал магию, склонил голову. И пусть до нужного мне результата было еще очень далеко, но теперь я мог позволить себе хотя бы немного расслабиться, — и Торалар.

И этот воин повторил приветствие, словно признавая за мной право обращаться к нему именно так.

— Хорошо. Будем считать, что знакомство состоялось. На этом я вынужден вас покинуть — поручение Правителя Элильяра не позволяет мне задержаться. Занятия я начну завтра. Если у вас есть пожелания или просьбы…

Молчание в ответ. Три пары спокойных глаз, в которых нет ни тени враждебности, три чуть заметно расслабленных фигуры, словно говорящие пусть еще и не о доверии ко мне, так хотя бы о принятии меня не столько как неизбежное зло, а как того, чье присутствие не вызывает агрессии.

Вот только… глядя на них, мне не хочется называть счет этого раунда. Потому что вместо противостояния, я получил хоть еще и слабо ощущаемое, но родство. И не только кровное.

И, возможно, именно благодаря этому я выходил из гостевого домика более уравновешенным, чем входил в него.

А когда я вернулся в свои покои, чтобы перекусив отправиться к драконам, в гостиной меня ждал сюрприз. Но не в виде оборотня, увидеть которого я вполне ожидал.

Альена стояла на том же месте, где ранним утром вглядывался в лицо моей будущей невесты Саражэль и с болью во взгляде смотрела на саму себя, но улыбающуюся.

А у меня от боли сжалось сердце — она знала, что произошло с Валиэлем.

Глава 15

— Принцесса Д'Тар, — его глаза, похожие на две черные бездны в обрамлении мерцающих ресниц, смотрели на меня твердо, но с какой-то, исходящей из их глубин, нежностью, — Ваше появление на Дариане — приятная неожиданность, которая едва не была омрачена недоразумением, за которое я приношу Вам наши глубочайшие извинения. Ялтар Вилдор был обескуражен тем, что Вас, вернувшую Дариане двух именитых воинов, приняли без подобающих почестей. И чтобы хотя бы как-то загладить нашу вину, Алтарилла Асия возьмет на себя заботу о Вас и сделает все, чтобы наше гостеприимстве оставило в Вашей памяти лишь самые трепетные воспоминания.

Интересно, и почему мне не хочется верить ни одному его слову? Вроде, и взгляд открытый, и слова источают едва ли не мед. Да и волна искренней доброжелательности мягко обволакивает измученную тревогой душу.

Но словно барьер опускается между мною и им, не давая мне раскрыться и принять.

Или… это, все-таки, предубеждение? Вот только… как тогда объяснить на мгновение отразившийся в его глазах хищный блеск, стоило ему упомянуть о трепетных воспоминаниях?

— Простите, но я не знаю даже Вашего имени, чтобы иметь возможность поблагодарить за теплые слова и заверить в том, что готова немедленно забыть про этот неприятный инцидент.

Я ответила самой обаятельной улыбкой, на которую только была способна. Пытаясь при этом заглянуть в глаза Черной Жрице, чтобы понять: правильно ли я поступаю. Но ее взгляд… был холоден и бесстрастен. А плотно сжатые в тонкую линию губы, очерченные придающим им четкую рельефность серебряным контуром, на открытом (в отличие от стоящего рядом с ней мужчины) лице, вторили черной пустыни глаз.

Что ж… буду действовать по собственному разумению, предполагая, что дальше может быть только хуже.

— Это я должен просить Вас меня простить за бестактность, принцесса Лера. — Я усмехнулась в глубине души: раскаиваться в одном, чтобы тут же допустить другое. — Мое имя Яланир. Я — старший сын нашего правителя, племянник Вашей подруги и Талтар ветви, которая обязана Вам воскрешением ее дочери.

— Благодарю Вас, Талтар Яланир. — Вновь порадовала я его нежной улыбкой, несмотря на то, что единственным моим желанием на этот момент было оказаться как можно дальше от него: ни один из интриганов Лилеи, с которым меня сводила судьба, не вызывал у меня такого безотчетного страха. — Могу ли я узнать о судьбе своих спутников?

В его мимолетной задумчивости мелькнула едва заметная тень. Похоже, мой последний вопрос ему не очень-то и понравился.

— Ваше Высочество, — с легкой укоризной, похожей на ту, с которой мужчина упрекает свою женщину во внимании к другому, начал он. И значит, допущенная им фамильярность не была простой оговоркой, — неужели кто-то из этих троих для Вас что-то значит?

Опять игры… опять взвешивать каждое слово и тщательно просчитывать следующий шаг. Я и раньше не особо блистала такого рода талантами, так что, по-видимому, придется учиться этому прямо по ходу пьесы.