Николай Романов - Рассвет

Дейван искренне удивился и переспросил Юнния:

— А тебе что, «поганому моритцу», жалко каких-то там «конопасов»?

Юнний попытался разъяснить Дейвану возникшую обстановку:

— Да не-то чтобы жалко. Просто уточняю у тебя сложившееся обстоятельства: — На два десятка свирепых степных воинов, которым в детстве вместо молока матери, давали сосать молоко кобылиц смешанных с конской кровью! На этих головорезов, напасть нам двоим?! — делая нажим на последних словах, Юнний прямо указывал беловодцу на явное неравенство сил.

— Ну, зачем вдвоем, вдвоем мы с ними не справимся — Сказал Дейван, зародив ложную надежду у Юнния, что его безумная затея отложится — для этого нападения у меня есть дополнительные силы.

— Так-так, это уже хорошо! — Сказал одобрительно Юнний и сделал, как можно более кровожадное выражение лица — Десятка два, а лучше три, вооруженных «лесовиков» для нас в подмогу, будут в самый раз. Пока вы будете нападать на степняков, я буду с тыла, надежно прикрывать вас и смотреть со стороны, чтобы к нам неожиданно никто сзади не подобрался, тот же патруль «синяков» к примеру. Или добивать раненых «лошадников», чтобы никто из них потом не ушел!

Его надежду увильнуть от смертельной схватки, в которой он мог и невзначай погибнуть, вдребезги разбила презрительная усмешка беловодца.

— Нет, двух-трех десятков воинов, такой дружины у меня, к сожалению, нету! — сказал он злорадно, наслаждаясь видом Юнния, у которого от этих слов сердце ушло в пятки.

Юнний спросил его со скрытой надеждой:

— Ну, может, хотя — бы человек десять?

— Нет, есть только один воин!

Раввенец, выйдя из ступора, сделал попытку уцепиться за соломинку:

— Как его зовут? Надеюсь, у него второе имя — Самый Сильный воин Беловодья?

— Дикий кот.

Юнний охотно согласился с ним:

— Неплохое второе имя для самого сильного бойца Беловодья, ведь так! А первое имя какое?

Беловодец отозвался, внутренне потешаясь над струхнувшим раввенцем:

— Он не человек.

Немало удивленный, Юнний переспросил его:

— Не человек!?

Беловодец улыбаясь, гордо похвастался перед изумленным Юннием:

— Настоящий приученный дикий кот Беловодья. Завтра, поздно вечером, я выступаю с ним на вашем приеме в честь открытия какого-то монумента, какой-то там вашей матери.

— Так ты, укротитель, ну хорошо хоть в подопечных у тебя дикий кот, а не летучая мышь. Во смеху было б, «конопасы» бы сразу со смеху умерли и нам рвать пупок нужды бы не было — Юнний не знал радоваться ему или огорчаться этому воину. Впрочем, решив, что самый страшный и опасный хищник, не такой уж и плохой союзник.

Он осведомился у Дейвана:

— Когда ты его натравишь на укргуров, чтобы порвать этих «конопасов» на части, дикий кот меня не заденет, надеюсь?

— Не бойся, здесь есть другая задача. Приученный дикий кот, это не наши волки, те первые набрасываются на врага по нашей команде.

Дикий кот очень умен и на явную смерть он не пойдет, он же видит опасность. На одного врага он еще нападет, как на возможную добычу, но не на вооруженный отряд.

Юнний с ехидным недоумением справился у «лесовика»:

— И что же нам теперь делать? По одному укргуру к нему подтаскивать будем?

— Он набросится на них, если только мне будет грозить смертельная опасность. Я так думаю, мы с тобой вместе нападем на «степняков» и он придет мне на выручку, чтобы спасти меня от смерти.

С сомнением в голосе, от столь рискованного шага для них, Юнний заметил:

— Если он так умен, как ты говоришь, я бы на его месте не рисковал.

— Тебе, моритцу, не понять, если ему тоже будет угрожать смерть, я погибну вместе с ним, защищая его. Так же должен поступить и он, если мне будет угрожать опасность.

Юнний неохотно признал правоту беловодца:

— Ну ладно, убедил. Меня то он не сожрет мимоходом!?

— Не переживай, он тебя и коготком не тронет!

Впрочем, о том, что дикий кот вряд ли будет столь яростно защищать и Юнния, беловодец благоразумно умолчал.

— Теперь мы знаем, где остановились «конопасы». Нам надо решить, когда мы нападем на них. Игра Смерти начнется через пару дней. У них не так уж и много времени, им надо поторапливаться, ежели … с Триадой им не с руки сталкиваться, я так думаю.

Юнний задумался и, вспомнив телохранителя Сая, Кейдана, сказал Дейвану:

— У меня есть знакомый из десятки охраны Сая. Я днем зайду к нему, узнаю как у него дела, а заодно разузнаю что смогу.

Нам надо суетиться, поблизости толпа «степняков» жаждет опередить Триаду и прирезать Сая до начала Игры Смерти.

Беловодец заметил с похвалой про себя, что Юнний взял себя в руки, добавил:

— Я возьму крытую повозку, в которой вожу дикого кота, на выступления и буду завтра вечером ждать тебя в гостином дворе «Рогатый петух». Ну что, все решили, пойдем?

Юнний, с обреченным видом осужденного каторжника, которому вручили кирку перед спуском в соляную шахту, ответил ему:

— Как-то мне нехорошо и предчувствие почему-то плохое.

Они направились, было к двери, которая вдруг открылась и вошла Алана, напомнив им еще об одном незавершенном деле.

Она уже надела накидку, но та была не слишком длинная и ее красивые ноги были не полностью прикрыты. Она, глянув на свое трудовое место, ложе со смятой, окровавленной постелью и телом убитого укргура на ней, возмущенно взвизгнула:

— Юнний, сын гиены, ты что наделал!? Это лузитанское белье привезено из Запада и стоит два серебряных денария, а что я с этой падалью теперь делать буду.

Куда я его дену, да я сдам вас «синякам» сразу же, да ты у меня…

Юнний потерянно стоял под градом упреков, не зная, что ему и делать. Его выручил беловодец, мгновенно сунувший в руки Аланы кожаный кошель убитого степняка, она, заглянув в него и смягчившись от увиденного, сразу сбавила тон.

Алана ласково проворковав растерянному раввенцу и нежно царапнув по его руке своими коготками:

— Юнний, ты если чего, заходи. Для тебя всегда скидка будет, а об этом дохлом «конопасе» не беспокойся, схороню, никто и не узнает, где могилка его.

Юнний, потрясенный ее цинизмом и корыстолюбием, молча прошел мимо нее, думая про себя о том, что здесь его ноги больше никогда не будет.

Выйдя за порог, он яростно потер руку, словно пытаясь оттереть липкую грязь, приставшую к нему после ее прикосновения.

Дейван, видя его настроение, неуклюже попытался утешить Юнния:

— А ты, что думал, бабы ведь такие суки. Молод еще, поживешь, сам увидишь.

— Ну, ты меня обнадежил, в самом деле еще поживу!?

— Поживешь, поживешь, если тя степняки на куски не порежут и твою патлатую шевелюру вместе с кожей с головы не снимут. Моей то им в любом случае не видать — и беловодец с кривой усмешкой снял шапку, провел пятерней себя по лысой голове.