Игра в умолчания - Макс Мах

не нужны были никакие дополнительные объяснения. Едва услышав, кому понадобился его стол и кров, барон со злорадной улыбкой отдал соответствующие распоряжения, и дело было сделано. Теперь положение Ады стало не только проблематичным, но и унизительным. Мало того что она осталась одна – один на один со злобной местью Ольги Цеас, – ей придется теперь ожидать суда и казни в жалком узилище, словно она не природная аристократка из древнего квебского рода, а ничтожная воровка, застигнутая патрулем где‑нибудь на блошином рынке в Деревянном городке.

«Тварь!»

– Тетя! – позвал откуда‑то сверху чистый детский голос. – Не пужись! Тетя! Не…

– Все в порядке, – сказала Ада, разглядев в проеме окна крохотное создание. – Я не боюсь. Ты кто?

– Глиф! Звать, кли‑кать, об‑зы‑вать.

– Здравствуй, Глиф, – улыбнулась Ада, впервые видевшая столь милое создание.

– Прифет! – заулыбалась девочка. – Ура!

– Ты здесь живешь? – Но на самом деле интересовало Аду другое: не живет ли этот милый ребенок в ее несчастной голове?

– Не тут. Нет. Не.

– А где?

– Не знать, забыть, вспомнить, ска‑зать! – хитро улыбнулась девочка. – Тина ска‑зать. Итить. Пасать! Или писать? Пра‑виль‑но ска‑зать есть как мочь?

– Спасать? – осторожно предположила Ада, начиная понимать, что появление крохи отнюдь не случайно.

– Спа‑сать? Так есть бысть! – обрадовался ребенок. – Ты Ада есь бысть. Она, – толкнула она себя кулаком в грудь. – Глиф! При‑шесть к ты, спа‑шесть.

– Ну, и как ты меня собираешься спасать? – Вопрос был искренним, ведь очень хотелось надеяться на лучшее, но не до такой же степени!

– Много слов, – тяжело вздохнул ребенок. – Пусто. Го‑во‑рить мало. Не понять, пла‑кать!

– Поняла! – Ада сосредоточилась. – Спасать?

– Да.

– Ты?

– Да.

– Меня?

– Да!

– Как?

– Сло‑мать дверь.

– Ты серьезно?

– Сер? Что есь? – сделала глаза девочка.

– Ты мочь?

– Что? – подалась вперед кроха.

– Сломать дверь.

– Глиф! Ура! – ответила девочка и разулыбалась. – Ждать. Граф при‑шесть, говорить, объ‑яснять. Молчать. Учить. Понимать. Делать.

– Значит… – начала было Ада, но, перехватив взгляд ребенка, остановилась. – Ждать?

– Так.

– Граф?

– Он при‑шесть.

– Ждем, – согласилась Ада.

Вообще‑то все это выглядело слишком дико, чтобы быть правдой, но с другой стороны, что есть жизнь, как не игра вероятностей? Так отчего бы и не случиться еще одному чуду? Или двум?

«Или трем? Или сразу многим чудесам?» Ада как раз вернулась на свой топчан и потому, вероятно, сразу же увидела клубящийся сгусток мрака, просачивающийся в узилище прямо сквозь толстые доски двери.

– Прошу прощения, сударыня, что без стука, но…

– Ремт? – нахмурилась Ада, рассматривая нечто, соткавшееся из лохмотьев тьмы. – Это ведь вы?

– Я, – ответило нечто. – Это… Ну, определенно, это то, что я есть на самом деле.

– Вы меня… удивили.

– Хорошо хоть не напугал, у некоторых, знаете ли, родимец случается, а оно мне надо?

– А оно вам не надо?

– Ах, это? Нет! Я не по этой части! – Ремт болтал как ни в чем не бывало, одна проблема – его не было. – А мэтр Керст тоже в замке или как?

– В замке, – коротко ответила Ада, размышлявшая над превратностями бытия.

– Ага, значит, еще и его найти требуется… Ну, вы тогда обождите немного, леди Ада, а я скоренько сбегаю – предупрежу нашего крючкотвора, стало быть, и сразу обратно…

– Постойте, Ремт! – Было странно общаться с этим нечто, называя его притом по имени, но как‑то же общаться надо! – Боюсь, Сандер вам не помощник. Во всяком случае, еще пару часов назад он был без сознания.

– А что приключилось‑то? – совершенно искренне удивился невидимый Ремт.

– Да, странная история… – Честно говоря, у нее имелись некоторые предположения на этот счет, но озвучивать их при посторонних, – тем более при таких посторонних, – не хотелось. У него вчера поединок с двумя обормотами состоялся…

– Надеюсь, он не ранен?! – встревожился Ремт.

– Да нет вроде, – пожала плечами Ада.

– А обормоты?

– Убиты.

– Так в чем же дело?

– Поединок закончился, и мэтр Керст упал в обморок.

– Что, так сразу и в обморок?

– Нет, не сразу, – припомнила Ада. – Он еще поговорил чуток, а потом – хлоп, и все. Спит, не спит, но в себя не приходит.

– Летаргия?

– Я не доктор.

– Ладно, может, барышня его чём‑нибудь на ноги поставит.

– Чем же она его поставит? – покачала головой Ада, начинавшая находить разговор забавным.

– Не знаю, – задумчиво протянул мэтр Сюртук. – Есть много способов. Может, она его поцелует…

– Ремт, вы романтик!

– Ну, есть немного. Совсем чуть‑чуть.

– Я плакать! – напомнила вдруг о себе пигалица в красном платье. – Не по‑нясть! Ничего! Совсем! Никак! Плакать выть го‑ло‑сить!

– Эта! – сразу же переключился Ремт. – Аноа эта, та статта э моарэ.

– Се со! – просиял ребенок.

– Ремт! – удивилась Ада. – Я не сплю? Вы знаете старую речь?!

– А вы нет?

– Откуда бы?

– Тогда продолжайте мучиться… Я скоро вернусь, посмотрю, что там и как с мэтром Керстом, тогда и решим, что будем делать дальше. Договорились?

– А у меня есть выбор? – вздохнула Ада.

– Выбор есть всегда, – бросил Ремт, просачиваясь сквозь дверь, – просто мы не всегда знаем, каков он из себя…

5. Двенадцатый день полузимника 1647 года

«„Ночь тиха, природа внемлет богу“… [1] Что за хрень?» Стихи всплыли в памяти сами собой,