Игра в умолчания - Макс Мах

– Тогда смотрите…

Воздух дрогнул, и перед Тиной возникла огромная женщина. Вернее, это была все та же Глиф, с ее миленькими голубыми глазками и золотистыми волосами. И одета девочка была в то же самое красное платье, что и обычно, в те же шапочку, башмачки и гольфики, вот только теперь в ней было метра четыре роста, и красота ее не столько восхищала, сколько ужасала. Это был род жестокой, дикой красоты, способной ошеломить, разорвать сердце, испугать до смерти.

– Это мой истинный облик, – сказала она громоподобным голосом, хотя и чувствовалось, что Глиф старается смирить бьющую через край мощь своей речи. – Когда я вырасту, стану вдвое больше. А пока я все еще ребенок. Мне всего девяносто два года, – и с этими словами Глиф застенчиво улыбнулась, но как ни странно, у Тины от этой улыбки мороз по коже пробежал. И еще она вдруг осознала, что сейчас Глиф говорит на общем языке, но говорит совсем не так, как прежде.

– Так ты передо мной, пигалица, что, комедию ломала? – воскликнула она в раздражении.

– Какую комедию? – удивилась Глиф. – Комедия – это театр? Я никогда не была в театре.

– Ты же двух слов связать не могла!

– Ах, вот ты о чем! – громыхнула Глиф. – Я когда маленькая – страшно глупая! Много ума не помещается, – развела она руками.

«Ох! – сразу же устыдилась Тина. – Ну, как можно быть такой импульсивной! Едва ребенка не обидела!»

Каким‑то образом, едва лишь она привыкла чуть‑чуть к огромности своей подопечной, как тут же снова увидела в ней ребенка.

«Ребенок… А в замке тогда как? И с охраной? И с собаками? Выходит, она не врала и не хвасталась…»

– Тина, – шепнул ей на ухо голос незаметно приблизившегося Ремта. – Ты не должна судить ее по нашим законам. Я вспомнил теперь: рафаим это одна из стихийных сил. Гроза убивает людей молнией, лавина погребает под камнями, но будешь ли ты судить бурю или камнепад?

«Стихийная сила…»

– Но зачем тогда тебе нужна была моя помощь? – спросила она. – Ты такая большая и сильная, сама бы в три дня добежала до Каскада!

– Нет, – покачала головой девочка. – Я так долго не могу. Мы и когда взрослыми становимся, чаще маленькими живем, чем большими. Так проще и безопасней. Маленьких заметить трудно и найти непросто. Но взрослые могут долго быть большими, когда хотят и если надо. А я нет. Я устаю быстро. А еще я не знаю дороги. Я же случайно туда попала, в эту деревню. Меня Охотник украл и связал заклятием. Я никак не могла принять свой истинный облик, да если бы и приняла? Охотник сильнее меня, он меньше, но быстрее, и у него есть когти! – в глазах Глиф стояли слезы, она боялась.

«Вот и весь великан!»

– Постой! – сообразила вдруг Тина. – А зачем ты вообще понадобилась Охотнику?

– Как зачем? – удивилась великанша. – Он же Охотник! Вот он и охотился.

– Понятно, – кивнула Тина, хотя, говоря по совести, ничего не поняла.

– Простите, барышня, – вклинился в разговор стоявший уже некоторое время ди Крей. – Так это вы вывели нас из Мельничной заимки? То есть это вы разбили стены?

– Я! Я! – обрадованно засмеялась Глиф. От ее смеха зашумели деревья и птицы бросились врассыпную.

– Ой! – сказала Глиф, понижая тон. – Мама это как‑то по‑другому делает… От нее никто не убегает…

– А в замке? В замке тоже ты? – обмирая, спросила Тина. Вообще‑то у нее имелся на эту роль еще один кандидат, но все‑таки неприятные обстоятельства следовало прояснить. Одно дело расшвырять их всех, и совсем другое – нанизывать живых людей на шампуры.

– Я не успела, – насупилась огромная девочка. – Только вышибла двери, а тут этот появился. Я как увидела, сразу удрала.

– Кто? – Этот вопрос они с ди Креем задали в один голос.

– Этот, – поежилась Глиф. – Не знаю, как его называют… Он не из этих мест. Не с Подковы, я имею в виду. Похож на человека: высокий молодой мужчина с белыми волосами, но он не человек. Он как бы оборотень, но и не оборотень тоже. Не знаю, как объяснить, но он внушает ужас.

– Повелитель полуночи, я полагаю… – Слова сорвались с губ ди Крея и упали в тишину.

– Он убил всех, – сказал через мгновение Ремт. – Кроме вас троих.

– Я спряталась, – призналась Глиф.

– Я его не видел, – пожал плечами ди Крей.

– Я с ним говорила, – сейчас Тина почувствовала вдруг ужасающую усталость. – И похоже, что все это он сделал ради меня. Только не спрашивайте, почему. Я не знаю.

4. Одиннадцатый день полузимника 1647 года

«Если не везет, то это надолго!» Ада встала с топчана и прошлась к окну и обратно. Было холодно и мучительно сидеть без движения на голых досках грубо сбитого лежака, но в «покоях», куда поселили пленницу миледи де Койнер, не разгуляешься: четыре шага в длину, полтора – в ширину. Каменный мешок с оконцем под сводчатым потолком, топчан, дорожный плащ и миска с похлебкой из работного котла – вот и все роскошества, на какие могла рассчитывать Ада фон дер Койнер цум Диггерскарп в замке барона Альмуса фон унд цу Линса. Трудно сказать, на что рассчитывал лорд де Койнер, посылая Адель в замок Линс в сопровождении своего дворянина и все еще находящегося без сознания мэтра Керста. Сандер был бесполезен, а лорд Нестер всего лишь бедный рыцарь, и у него не было и малейшего шанса выстоять против непреклонной мощи клановой солидарности. Барон приходился леди де Койнер двоюродным племянником, и ему