Галина Романова - История одного эльфа

Громкие отчаянные крики предвосхитили наше появление. Выстроившись двумя клиньями — острие одного составляли мы с Торриром, а на другом оказалась леди Ильирель, — мы неслись прямо на живой щит, отрезая его от орков.

Полыхнула ослепительно-яркая вспышка света. Даже мне, который видел ее лишь боковым зрением, стало больно смотреть и захотелось упасть на колени и закрыть лицо руками. Что говорить о передних рядах орков, которые роняли оружие, становясь легкими мишенями для наших копий и стрел.

На полном скаку наш отряд врезался в орочий строй, рубя направо и налево, но мы недолго сражались в одиночестве. Лорд Вильнар, собрав свои силы в один кулак, повел рыцарей в новую атаку.

— Леди Ильирель! — крикнул я что было сил. — Гоните пленных к крепости! Вы должны как можно скорее уйти отсюда!

— Ни за что! — звонко и даже весело откликнулась женщина, вертясь в седле и раздавая удары мечом. — Я останусь с вами!

— Здесь сейчас будет слишком жарко для…

— У вас каждый меч на счету! — перебила она. — Пригнись!

Я машинально подчинился, хотя наклоняться с моим ростом вообще-то трудно. Леди Ильирель ткнула мечом куда-то мне в район плеча, через него достав подкравшегося чересчур близко орка.

— Спасибо, — с чувством сказал я, когда обливающееся кровью тело скользнуло по крупу моего коня и свалилось на траву.

— Мы квиты! — воскликнула леди, и битва разметала нас в разные стороны.

Нас было — вместе с рыцарями лорда Вильнара и леди Ильирель — полторы сотни. Слишком мало, чтобы выстоять против тысячи орков. Главное мы сделали — пленные эльфы, составлявшие живой щит, были освобождены и изо всех ног бежали к границе между Островами, а потом дальше, к крепости, под защиту ее стен. Пришло время и нам отходить, пока мы не увязли в драке, как муха в сиропе.

— Отходить! — закричал я, вставая на стременах и вращая над головой меч. — Всем отходить к крепости! Торрир! Теллор! Отходите!

— Отходим! Отходим! — тут же послышались голоса. Я продолжал сражаться, одним глазом успевая следить, как один за другим, отбиваясь от орков короткими выпадами, отступают мои воины. Вот уже и леди Ильирель повернула морду своей кобылы в сторону крепости, вот уже командует отход и ее супруг, вот кто-то подхватил бегущую девушку и забросил к себе в седло, чтобы как можно быстрее укрыться от преследователей.

И в этот миг подо мной убили коня.

— Данкор! Командир! — долетели до ушей испуганные возгласы.

Я успел вынуть ноги из стремян и, упав, тут же вскочил на ноги, поднимая меч.

— Данкор! — Это кричал Торрир.

— Уходи! — рявкнул я во всю силу легких. — Уводи всех! Я прорвусь!

Меч описал сверкающую дугу — и орков, сунувшихся поближе, смело. Трое сразу упали, еще несколько нашли в себе силы удержаться на ногах. Я очертил еще один полукруг, захватывая и спину, чтобы никто не смог подобраться ко мне сзади. Вокруг меня образовалось свободное пространство, равное двум моим мечам — мертвая зона, соваться в которую означало умереть.

Орки долго не хотели в это верить, рассчитывая взять меня числом. Несколько раз отчаянные смельчаки совались в это кольцо — и всякий раз валились на траву, убитые или тяжело раненные. Я с легкостью отбивал мечи и талгаты, перерубал древки копий и брейдексов{Брейдекс — широколезвийный боевой топор на длинной рукояти в рост человека, секира.}, рассекал щиты и мог держаться в одиночку очень долго. По крайней мере, до тех пор, пока лорд Вильнар и Торрир не договорятся и не рискнут на еще одну вылазку — теперь уже ради меня одного.

…Если бы против меня стояли не орки…

Я до сих пор уверен, что доблести и благородства оркам не досталось. Они как были в душе рабами, так рабами и остались, ничего не переняв от нас, эльфов. Но там, где любой эльф прекратит бой и отсалютует противнику, который сумел в одиночку противостоять целой армии и продолжает сражаться, в буквальном смысле стоя на трупах убитых врагов, там орки продолжают попытки уничтожить противника. Я все еще бился, раз за разом отмахиваясь мечом, когда сбоку стена щитов и копий раздвинулась в стороны. Отхлынули и враги, бросились врассыпную. Я успел увидеть небольшую, наспех собранную катапульту — и солидную кучу булыжников, которую загрузили в нее из большой плетеной корзины.

Они решили забросать меня камнями!

…Это была моя последняя ясная и четкая мысль…

История пятая

Раб

Ведро холодной воды больше всего на свете походило на пощечину, отвешенную мне реальным миром. Последовавший за этим ощутимый тычок под ребра окончательно заставил поверить в то, что я нахожусь именно на этом свете, а гортанные грубые голоса, зазвучавшие надо мной, — в то, что я существую в строго определенной его части.

— Очухался, гляди ты! Живучий!

— Какой «очухался»! Дохляк — он и есть дохляк. И нечего на него воду переводить. После «поцелуя лавины» никто не выживает.

— А этот выжил. Смотри. — Новый пинок под ребра заставил меня вздрогнуть. — Шевелится!

— Это последние судороги, — авторитетно заявил второй голос.

— А кому от этого легче? — резонно вопросил первый. — Тебе? Мне? Или, может быть, начальству, которое сперва командует: «Во что бы то ни стало!» — а потом неожиданно заявляет: «Как вы посмели так поступить?»

— От начальства вообще нужно держаться подальше, — согласился второй. — Особенно когда оно узнает, что этот великан мертв!

— Да живой он, живой! Просто без сознания! Смотри сам! Резким движением мне оттянули веко на правом глазу.

Я невольно скосил его на двух коренастых темнокожих орков в одежде из грубой некрашеной шерсти.

— Видишь? — Тот, который придерживал мое веко, даже подмигнул второму. — Зрачок на свет реагирует, рефлексы в норме…

— Ты это… не выражайся! — осторожно посоветовал собеседник. — Тысячник нам чего велел? Чтоб светловолосый очухался.

— Ну так он и пришел в себя. — Орк, сидевший подле меня на корточках, подмигнул и оскалил клыки в дружелюбной ухмылке: — С возвращеньицем на этот свет! Тебя уже хоронить хотели, светловолосый! А ты взял да и очнулся!

Я закрыл глаза, силясь подавить горестный вздох. Память услужливо показывала мне фрагменты последнего боя — горячую атаку, первую сшибку, леди Ильирель с мечом наголо, вспоротое брюхо моего скакуна, привычная рукоять двуручного меча в ладони, кровь и грязь… И летящие камни. Все тело болело и, наверное, представляло собой один большой синяк. Было трудно дышать, в животе разливалась отчаянная боль, кружилась голова, даже ремни, врезавшиеся в запястья и щиколотки, не так мучили, как эти многочисленные ушибы. Они хотели забросать меня камнями, а потом почему-то решили оставить жить. Зачем? Уж не для того ли, чтобы воздать почести благородному герою? Не хотелось даже думать, что меня ждет. Одно подогревало меня — сознание того, что все остальные наверняка спаслись. А значит, я сделал свое дело.