Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая

Этот охотник проработал у моего отца недолго. Обычно суровые наемники не заводили семьи. Работа требовала постоянного присутствия на месте, да и вообще, казалось, что им милее общество сотоварищей, чем женщины. Но из каждого правила бывают исключения.

Я запомнила, как дядя Миша — любитель посудачить за готовкой — говорил про ушедшего из клана:

— Тоже мне… подкаблучник… нашел разведенку с ребенком, да та его так охомутала, что решил переквалифицироваться в семьянина. Ну пущай… пущай… посмотрим, что из этого выйдет.

И наемник, действительно, куда-то переехал и бросил все. Но кто мог подумать, что я столкнусь с ним в семейном кафе среди незнакомого города?

Я покосилась на Ивара, но тот пил кофе и пребывал не в лучшем расположении духа после моего отказа. Меня же как магнитом потянуло в сторону охотника. Он, скорее всего, и не запомнил меня. Папа не любил, когда я крутилась возле наемников, да и что для взрослого мужчины, заинтересованного другой женщиной, может значить хозяйская дочка-подросток?

Но для меня бывший наемник теперь значил очень много. Это был шанс связаться с отцом. Уж работодателя-то мужчина не мог забыть напрочь.

Я снова перевела взгляд на Ивара. Не заподозрил ли в моем поведении что-то? Не слишком ли долго таращилась в сторону? Нет. Вроде бы, нет.

Мои руки начали подрагивать от волнения, и чашка зазвенела о блюдце. Я поспешила поставить ее и спрятать ладони под скатерть. Сердце заколотилось, как сумасшедшее. Ивар удивленно приподнял бровь, разглядывая лужицу кофе на белом фарфоре. Я начала задыхаться.

Взгляд Ивара стал настороженным. Я не обладала такой невероятной выдержкой, как Хамелеон, не могла «держать лицо», поддалась лавине эмоций, вспомнила тоску по семье — и это губило меня с потрохами. Глаза Ивара прищурились. Он начал оглядываться, пытаясь понять, что же происходит.

Сейчас он догадается, что я узнала кого-то в зале, схватит меня за руку и утащит прочь.

Биение сердца достигло максимального темпа — и вдруг затихло. В голове все прояснилось.

— Я больше не могу так, Ивар, — выдохнула я. — Поцелуй меня.

Он резко повернулся, скомкал тряпичную салфетку, которую держал в руке, и бросил ее на край стола. Прежде чем я смогла сообразить, что натворила, Ивар уже придвинул мой стул к своему, запустил пальцы в мои волосы. Он укусил меня за нижнюю губу, не сильно, чтобы наказать за то, что так долго мучила его. Потом ворвался в рот, с придыханием сжал меня в объятиях… и я растворилась, поплыла, подчинилась ему.

Губы Ивара пахли кофе. Хотя они могли пахнуть, чем угодно — кровью, сигаретным дымом, спиртным — все равно бы не смогла оторваться. Это походило на то наваждение, когда он разбудил меня среди ночи и просто взял. Раздвинул ноги, приставил член ко входу в мое тело и погрузился слегка царапающим движением по неподготовленной к соитию поверхности. Неподготовленной только в первый момент, потому что осознание его мужской силы, страсти и желания свело меня с ума и заставило выгнуться навстречу. Ивар двигался до тех пор, пока не заполнил меня изнутри своим семенем. И оставил в полном восторге и глубоком стыде.

Вот и теперь меня накрыло знакомое ощущение, когда между ног было сухо, а стало горячо и влажно от понимания: Ивар рядом, и мне нравится, что его присутствие срывает с тормозов и заставляет становиться дикой, жаждущей выжать из него оргазм до последней капли и потом наслаждаться его расслабленным и беззащитным видом.

Где-то на краю сознания еще трепыхалась мысль: что же я творю? Но поток чистого желания накрыл с головой, затуманил разум… и отступил, бросив меня рыбешкой, дергающейся на песке вдалеке от воды.

— Я хочу дальше, — прошептал Ивар мне в губы. Так он не умолял даже о спасении, когда ему грозила смерть.

— Нет, — я с трудом покачала головой, — только поцелуй.

Ивар отстранился и сжал кулаки. Я отвернулась, пытаясь восстановить дыхание. Казалось, посетители и не заметили, что для нас с ним только что весь мир перевернулся. Все продолжали смотреть в телевизор и поглощать еду. Только женщина, сидевшая со знакомым мне наемником, поднялась, взяла с соседнего стула сумочку и поспешила к двери с надписью «Туалет».

— Мне нужно в туалет, — услышала я словно издалека свой чужой и хриплый голос.

Ивар кивнул, даже не оборачиваясь. На едва гнущихся ногах я поднялась и поковыляла следом за женой наемника.

В уборной прислонилась к выложенной кафелем холодной стене и вытерла с висков бисеринки пота. Напротив меня находились две кабинки. Дверь в одну из них оставалась приоткрытой, красный полукруг возле ручки другой — показывал, что там занято. Я откинула голову, пытаясь собраться с мыслями.

Как начать разговор? Как признаться? Я не собиралась бежать, потому что уже не верила, что незнакомые люди согласятся как-то вникать в мои проблемы. В лучшем случае, обратятся в полицию, и тогда… не будь поселения, не будь Милы, Никитки, Лекса и Байрона, не будь внутри меня дурацкого ощущения, что я тоже в ответе за их благополучие и безопасность — наплевала бы на все и рискнула.

Но раз такой вариант не подходил, мне хотелось всего лишь передать весточку отцу. Короткого телефонного разговора было недостаточно. Я, конечно, могла бы попытаться снова правдами и неправдами заполучить телефон, но кто знает, когда это удастся? Ивар не терял бдительности и уловка с поцелуем, скорее, обезоружила меня саму, а его лишь отвлекла ненадолго.

А ведь всего-то и требовалось, что сообщить папе: я жива и здорова, меня не обижают и скоро вернут домой. Чтобы ждал, не терял надежды, не тратил силы и нервы на пустые поиски. Чтобы знал, как я люблю его и скучаю.

Замок щелкнул, и женщина вышла из кабинки, поправляя на ходу юбку. Она остановилась перед зеркалом, поставила сумку на край умывальника и открыла ее. На меня не обращала никакого внимания. Принялась подкрашивать губы.

Я хотела заговорить, но поняла, что не придумала подходящей фразы. Что мне сказать? Попросить напомнить мужу, как он работал в заповеднике, и передать пару слов бывшему работодателю от блудной дочери? Не воспримет ли она это, как шутку?

— Извините… — прохрипела я.

Женщина отвела руку с помадой от лица и глянула на меня через плечо. Приподняла бровь, заметив, как я жмусь к стенке.

— Да?

Она наверняка захочет узнать всю историю. Не станет слушать просьбы какой-то странной незнакомки, если не проникнется доверием. И что я смогу поведать без ущерба для поселения? Без ущерба для… Ивара.

— Я… хотела вас попросить…

Ивар. Я отрицала, что думаю о нем, но разве недавний поцелуй не доказал обратное? А вдруг, обжегшись на молоке, дую на воду? Вдруг эта женщина и ее муж, в отличие от Седого, посочувствуют мне и предложат прямо сейчас отвезти домой просто так? Готова ли я получить долгожданную свободу? Оставить Ивара и просто уйти? Еще вчера я не сомневалась, что готова.