Владимир Холкин - Авгур

- Ценю вашу иронию, - спокойно сказал Михалыч. - Но вы, я думаю, в курсе, что Эксклав - закрытая зона. Из Литвы туда переходов нет. И мы, даже если до границы доедем, то именно что 'упремся'.

- Так ты формулируй, милок, конкретно, - 'фермерша' усмехнулась. - Сказал 'до Эксклава' - я тебе объяснила. А если не 'до', а 'в', то надо сразу предупреждать. Так что, если по-честному, сгорела твоя попытка. Скажи спасибо, что я крючкотворством не увлекаюсь. И буквоедством тоже.

- Ладно, - согласился седой, - критика принимается. Итак, формулирую. Подскажите, пожалуйста, как нам на машине попасть в Эксклав, минуя государственные границы?

- Трудное это дело...

- Я понимаю, - Михалыч сделал движение, словно собираясь достать бумажник.

- Так сложность не в том, старшой, - тетка мастерски изображала просторечные интонации. - Не мельтеши, сказала же - помогу. Только вот не знаю пока, кто из вас лучше понять способен. С каждым пошептаться придется.

И, строго оглядев всю четверку, добавила:

- В индивидуальном порядке.

- Ну, и с кого начнем?

- Да вот, хоть с него, - она ткнула пальцем в Рому.

Лысый в замешательстве посмотрел на товарищей и прошел вслед за теткой в комнату. Его не было минут десять. За это время Михалыч и Юргис успели выкурить по сигарете и обменяться мнениями на тему того, что шарлатанов в наши дни развелось немерено, и дурят честной народ почем зря. Но послать бабулю по известному адресу, чтобы дальше искать дорогу самостоятельно, никто почему-то не предложил.

Андрей в обсуждение не встревал. Лениво побродил по двору. Возле сарая валялись заплесневелые доски, а за ними - цинковое ведро, сплющенное, словно по нему лупили кувалдой. Еще Андрей наткнулся на помятый картонный ящик, в котором с удивлением опознал коробку от принтера. Попытался представить, какими судьбами она тут, собственно, оказалась, но ничего не придумал и вернулся к попутчикам.

Лысый вышел из комнаты, буркнув:

- Следующий.

Андрею показалось, что морда у Ромы красная, как у двоечника, с которым только что разбирались на педсовете. Впрочем, возможно, это был обман зрения - лампочка светила довольно тускло, и толком было не разглядеть. В комнату шагнул Юргис, но пробыл там всего минуту. Вышел обратно, пожал плечами и показал - проходите, мол, кто там у нас на очереди.

- Давай ты, - сказал Михалыч Андрею.

В комнате было полутемно, горела только настольная лампа под абажуром. Андрею бросился в глаза шифоньер в углу - высокий, массивный, из тех, что втроем не сдвинешь. Телевизор отсутствовал, зато имелся монументальный радиоприемник с круглой рукояткой настройки и с названиями городов на шкале. Деревянный корпус был прикрыт плетеной салфеткой, а сверху стояла ваза.

Хозяйка, устроившись за столом, листала отрывной календарик - с таким видом, словно искала более подходящую дату для разговора. Скажем, где-нибудь в ноябре. Рядом лежала ученическая тетрадь и помятый журнал 'Крестьянка' - с обложки улыбалась упитанная девица с большим венком из ромашек.

- Садись, не маячь.

Андрей опустился на рассохшийся стул напротив. Ножки жалобно скрипнули. Настина бабка посмотрела на него неприветливо и сказала:

- Паспорт давай.

- А справку из военкомата не надо? Или табель с оценками? А то я мигом.

- Умные больно все, - пробурчала тетка. - Ну, и шли бы своей дорогой. Я, вообще-то, никого не держу. Своих дел хватает.

И кивнула почему-то на девицу с ромашками. Андрей вздохнул и вытащил паспорт. Хозяйка пролистала его небрежно и долго вглядывалась Андрею в лицо, словно пыталась отыскать сходство со вклеенной фотографией.

- Семнадцать лет сегодня, значит? Сорокин... Птенчик...

Андрей промолчал. Она, вернув ему документ, добавила:

- И штампа нет. Всех распугал, наверно? А ну, покажи поближе.

Он закатал рукав и положил предплечье на стол, как будто явился к медсестре на прививку. Хозяйка склонилась над узором, который сейчас почти не мерцал. Пару минут изучала сплетенье линий, потом осторожно провела пальцем. Андрей ощутил покалывание - довольно приятное, как тогда, под светом приглушенного солнца. Наконец, она выпрямилась и, глядя куда-то мимо Андрея, побарабанила пальцами по столу.

- Ладно, - сказала 'фермерша', - может, оно и правильно. Если по-другому никак. Что я понимаю, кобыла старая?..

- Загадками говорить изволите? - вежливо поинтересовался Андрей. - Если честно, надоело уже. Кого не встретишь - у всех секреты, один страшнее другого. И хоть бы кто-нибудь отгадками поделился.

- Я бы, может, и поделилась, - она вздохнула, - да ведь нельзя мне.

- Правила?

- Они самые.

- Вообще-то, можно исключение сделать, - линии на руке у Андрея зашевелились. - Я, знаете, могу по-разному спрашивать...

- Вижу, - подтвердила она, - только все равно не получится.

- Чего вдруг?

- Помру я, хлопчик.

Она сказала это спокойно, и он мгновенно понял - не врет. Узор на предплечье разочарованно затухал.

- Ну, нет, так нет, - Андрей поднялся, - будем считать, что поговорили.

- Погоди секунду, - она взяла календарик и выдрала оттуда листок. - Возьми вот. Твой день сегодня. Может, и пригодится.

На серой бумажке, как и положено, стояла дата - 11 августа. Коротко сообщалось, что в этот день контр-адмирал Ушаков разгромил турок у мыса Калиакрия (1791), открылся международный аэропорт Шереметьево (1959) и родился Сергей Мавроди (1955). На обороте была считалочка: 'Сорока-ворона кашу варила, на порог скакала, гостей созывала'. Стишок сопровождался рисунком. На взгляд Андрея, получилось несколько мрачновато - 'сорока-ворона' недобро сверкала глазом и топорщила перья. И, наконец, имелось изречение на латыни: 'Cantus sinister oscinis'. Что это значит, Андрей не имел понятия.

- И как мне это поможет?

- Не знаю, - сказала тетка. - Но, согласись, забавно - ты у нас Сорокин, и на картинке - сорока.

- Поразительное совпадение.

Он машинально сунул бумажку в паспорт между страницами, положил документ в карман и пошел к двери. Михалыч сунулся было в комнату, но хозяйка встала из-за стола и предупредила:

- Все, закончили на сегодня.

- Ну, и что нам дальше делать?

- Не волнуйся, старшой. Птенчик дорогу знает, - 'фермерша' кивнула на Андрея и подмигнула. Смотрелось это довольно дико.

Видя недоумение Михалыча, Андрей пояснил:

- Товарищ колдунья шутит. Ей моя фамилия нравится.

- А насчет дороги?

- Не в курсе.

- Найдет, найдет, - заверила тетка. - Скромный он, можно сказать, стеснительный. Но, когда надо будет, подскажет - вы, главное, обращайтесь. А сейчас ступайте, соколики. У меня, вон, внучка еще не кормлена. И корова не доена...