Лечим все, кроме истинности (вылечим всех)

В двери влетела Латифа и три санитара-вербера, готовые скрутить парня и вытащить вон. Но я попросила верлису:

– Вколи ему успокоительного. Пусть сядет и объяснит – о чем речь.

Вагр нахмурился, что-то невнятно пробормотал, убрал руки. Верпантера почти упал вперед, выправился и снова замер. Санитары пожали плечами и скрылись за дверью.

Латифа метнулась к белому шкафчику с лекарствами, с третьей попытки разорвала упаковку с одноразовым шприцом. Со звоном вытащила бутылек с успокоительным, после недолгой борьбы выдернула плотно сидящую пробку и вкатила парню верберовскую дозу. Он еще немного постоял соляным столбом, но потом слегка расслабился и весь как-то сник. Пользуясь моментом, Латифа потянула верпантеру к дивану, неподалеку от нашего.

Я плюхнулась на прежнее место, Рик устроился рядом. Вагр недовольно отмахнулся, нахмурился, ясно давая понять, что он не в восторге от присутствия очередного истеричного родственника. Но мы с Риком помотали головами, Латифа метнула в дракона умоляющий взгляд, и он сдался – вернулся на свой высокий табурет и затих.

– Я… к своей девушке, – медленно, заторможено начал верпантера. Успокоительное действовало отлично. – Не могу найти ее ни тут, ни в стационаре, ни… в морге, – на последних словах парень сорвался почти на стон, и мне стало очень не по себе.

Господи! Как же это страшно – опознавать любимых в морге… С ужасом разглядывать безжизненные тела, с замиранием сердца надеяться, что среди них нет того, кого ищешь. На мою долю такого не выпадало, но от одной мысли в груди закололо, уголки глаз защипало.

– Она тоже верпантера? – уточнил Рик, подаваясь вперед.

– Угу.

– У нас сегодня их было слишком много, – вздохнул василиск. – Может, есть какая-то особая примета?

Парень нахмурился, задумался и пару минут казалось – он совсем впал в ступор, Латифа переборщила с успокоительным. Но внезапно верпантера ожил, лицо его немного просветлело, в глазах мелькнула мысль:

– Татуировка! Как же я забыл?! Вот, дурак! – он смешно хлопнул себя ладонью по лбу. – Она недавно сделала себе татуировку на лодыжке. Ромашку! Мы вместе ходили в салон! Эмбер боялась одна…

Парень всхлипнул, прикусил губу и умолк.

Мы с Риком переглянулись – вспомнили одновременно. Это же та самая пациентка! «Тяжелая», которую внесли в больницу перед нами, в самом начале смены.

Меня к ней не вызывали, василиска, кажется, тоже. Вагр пожал плечами – ему примета вообще ни о чем не говорила.

Рик нашелся первым. Кивнул Латифе – верлиса ожидала возле двери.

– Быстро сходи в регистратуру. Если там не помогут, поспрашивай у врачей. Кто-то должен был оперировать эту девушку.

Латифа юркнула за дверь, и ординаторская погрузилась в тишину – неприятную, колючую. Верпантера застыл с неестественно выпрямленной спиной, только смаргивал и сглатывал. Мышцы его бугрились, волосы вздыбились, в глазах застыла до боли знакомая смесь надежды и страха. Парень очень ждал хороших новостей, но панически боялся, что они будут другими.

Вагр нервно мотал ногой на высоком табурете, а Рик обнимал меня все крепче. Словно заранее поддерживал, на случай, если Латифа вернется с плохими новостями.

За дверью по-прежнему топотали, галдели пациенты и родственники. Казалось, конца и края этому не будет.

Плакала навзрыд верпантера, и Гортензия ласково утешала ее. До меня доносились обрывки фраз: «Держитесь». «Пока есть шанс, не унывайте» «Верьте…»…

Басистый вербер бурно спорил с Шейманом. Хотел срочно ворваться в реанимацию, а санитар терпеливо убеждал, что нужно дождаться приемного часа. Радостно визжали маленькие верлисы. «Мама! Мама! Ты жива! Ты в порядке!»

А мои мысли упорно вертелись вокруг «ромашки».

Травмы у татуированной верпантеры были тяжелыми. Оборотни восстанавливались и после такого. Но случайности, осложнения во время операции, дополнительные, не видимые глазу повреждения, не исключены. Мы сами столкнулись с этим сегодня. Я думала, что ушедшая пациентка выживет, а изломанная невеста – погибнет, или погибнет ее ребенок. Но все получилось иначе. В первом случае мы ничего не успели сделать, во втором же предприняли все и совершили настоящее чудо.

Не без помощи воскрешающих способностей Рика, и каких-то моих, еще неведомых мне самой. Но ведь совершили!

Время текло медленно, лениво, как густая смола из ствола пораненной сосны.

Верпантера не сводил с нас глаз, и с каждой секундой смотреть в них становилось все невыносимей.

Вагр заметно терял остатки самообладания. Теперь уже не только нога его раскачивалась маятником, но и пальцы отстукивали на барной стойке странный, очень быстрый ритм. Кажется, марш.

Рик поглядывал на меня – встревоженно и нежно.

Минуты капали одна за другой, оттягивая неизбежное.

В коридоре громыхнула тележка, звякнули инструменты, выругался медбрат. От громкого звонка энерготелефона в регистратуре я вздрогнула, прижалась к василиску, словно искала защиты.

Верпантера обвел нас таким взглядом… В нем читалось то самое, упадническое настроение, которого я боялась больше всего. Состояние, когда готов на все, лишь бы хоть что-то прояснилось.

У меня защемило сердце, колючий ком подкатился к горлу …

И вот когда я уже собралась с духом хоть как-то поддержать верпантеру – погладить, сказать ласковое слово, в ординаторскую влетела Латифа.

Прижалась спиной к двери и затихла.

Мы замерли тоже. Три встревоженных взгляда впились в медсестру, изучали, ждали…

А Латифа медлила, молчала, словно усиленно искала нужные слова.

Верпантера сглотнул, прикусил губу и весь как-то сжался, ссутулился. Сейчас он напоминал мне незадачливого альпиниста, который видит, точно знает, что спустя секунду на него обрушится лавина. Выхода нет, и остается лишь с честью встретить последнее приключение.

Вагр замер статуей – нога и пальцы его остановились, на лице застыла непроницаемая гримаса. Я сжала ладонь Рика, и василиск вновь нежно погладил по спине. Кивнул Латифе, но торописть с ответом не стал.