Капитан Ненависть - Лена Тулинова

— Хватит думать только о прибыли, Хасс, — взмолился Ринальт. — Ревенанты живут своей миссией, и покуда не выполнят её — не умирают. Их нельзя убить, нельзя сжечь, нельзя разрезать на куски — потому что плоть срастётся ещё до того, как её отделят от костей.

— Я не хочу, чтобы меня жгли и резали, — призналась Ненависть, отходя от некроманта на пару шагов.

Ага, вот и сундук. Линда порылась в нём и вытащила какие-то тряпки. Пахнуло не шибко приятно — то ли лавандой от моли, то ли дохлыми тараканами. Вот незадача, и запахов не разобрать.

— Я хочу чувствовать по-человечески или уж сдохнуть насовсем, — прикладывая к груди вышитый серебром синий камзол.

— Ревенант может чувствовать себя по-настоящему живым только недолгое время — сразу после выполнения своей миссии. Чаще всего это месть…

Линда оживилась.

— О да, — просияла она. — То есть если я буду находить тех, кому хочу отомстить, то буду испытывать… всё? ВСЁ?

— Полагаю, это будет острейшим твоим наслаждением, — кивнул Ринальт. — Но если не будешь мстить — просуществуешь долго… и бесцветно.

И он радостно ухмыльнулся.

— Думаю, с этой проблемой несложно будет справиться.

Линда подумала, что и непросто. Как растянуть месть на долгие годы, а лучше на вечность, чтобы и живой себя чувствовать, и в то же время тебя не поглотило уныние? Но тут она посмотрела на некроманта с другой стороны: не как на непонятного мужчину, который предлагает дикие вещи, а как… как на некроманта. И медленно кивнула.

— Я поняла. Твоё платье, стол и… бесконечно растянутое наслаждение. Моя служба тебе.

— Ты поняла… и согласна?

Капитан Ненависть поднялась с колен. Отряхнула невесть зачем и без того чистую рубашку. Склонила голову и отсалютовала — пусть без оружия, зато искренне.

Она не сказала ему ещё об одном — о том, чего просили Ви и Морти, найти какого-то укрыска, что украл у Морти непонятно что. Так ведь и не успели эти ангелы или кто они там договорить! Найти укрыска, забрать вещь, восстановить мир… Да, что-то в таком духе. Но эта «миссия» виделась Линде не как основная. В конце концов, пока она её не выполнит — её никто отсюда не заберёт, и хорошо. И она решила не говорить некроманту об этой миссии. В конце концов, он же не спрашивает.

— Будет интересно, — сказала она.

— Это точно, — согласился Ринальт. — А теперь ты должна поесть.

— Зачем?

— Твоему телу по-прежнему нужны и еда, и отдых, — сказал некромант, — хоть ты и не чувствуешь голода и усталости. Зато после еды и сна будешь быстрее и сильнее, вот увидишь.

Он говорил очень уверенно, и Линда поверила.

В сундуке нашлись вполне удобные кюлоты и башмаки, и рубашка с бантом, почти как у посланника принца, который приехал в лагерь перед битвой. Но некромант не согласился с выбором Ненависти. Он откопал в сундуке какое-то жуткое с виду платье с такой кучей складочек, драпировочек и рюшечек, что хоть обмороки в нём устраивай. И нижние юбки! И даже корсет!

— Я это не надену, — с лёгкой паникой сказала Линда.

— Привыкай быть королевой, — Ринальт погладил её плечо.

Сквозь тонкую рубашку она почувствовала тепло.

— Руку убери, — рявкнула по привычке.

Но некромант развернул её к себе, прижал к груди, где билось живое сердце, и погладил по волосам.

— Привыкай быть моей королевой, Хасс, — повторил он. — Я буду заботиться о тебе, как ещё ни о ком не заботился. Ты моя… ты моя победа.

— Я капитан Ненависть, — напомнила Линда, но уже не так уверенно.

— Больше нет. Ты генерал Ненависть, Хасс.

— Мэор…

— Да?

— Отвали.

Но он только засмеялся. Развернул её спиной к себе, затянул на талии корсет, сам напялил на неё все эти бабские, воняющие лавандой тряпки, сам зачесал волосы наверх, закрепил шпильками — на полке перед зеркалом и шпильки нашлись! Лучше б не думать, что за бабу он тут держал до неё и куда эта баба девалась, но Линда всё-таки подумала. Выходило, что та была худее и выше. Платье трещало на талии и груди, невзирая на корсет. Рукава опасно натянулись на крепких руках, охватывая крепкие мышцы.

— Теперь ты красавица, — одев и причесав Линду словно куклу, сказал Мэор.

— А ты всё такой же укрысок, — неласково ответила та, на что Ринальт рассмеялся.

Глава 5. Обед с укрыском

Обед оказался сущей пыткой. Ненависть никогда не видала, чтобы из простого действия делали такой спектакль. Почище пьесы, что она видала когда-то на столичной площади. В тот день наёмники вышли гулять, и от них, надо сказать, прятались, а вот актёры не успели никуда удрать. Дали представление и вместо денег были отпущены жить безмятежно. Только Стервятник наорал на бедолаг в самом начале, когда они запели про короля. Но актёришки быстро сообразили и стали петь про принца — правда, песня стала заметно хромать в тех местах, где произошла столь стремительная и неловкая замена слов…

А здесь, в замке Ринальта, вместо актёров были подавальщики. Не такие, что в трактире, а важные, носы задравшие так, что, кажется, вот-вот уронят блюдо, которое несут на растопыренных пальцах, или вино прольют мимо стакана. Вышагивают, будто цапли по болоту, разве что не замирают на одной ноге! А сами стаканы — серебряные «дудки» на длинных ножках? А длинный стол, как на картинках в храме? Хорошо хоть, сели они с Ринальтом не по разным концам этого стола, а рядом, иначе ей бы до него не докричаться.

Еда тоже расстраивала больше, чем насыщала. Мясо здесь подавали отбитое так, что сразу расходилось под ножом, а жевать считай что и нечего было, да ещё вкус терялся от каких-то вонючих соусов. Рыбу солёную настругали лепестками и уложили в виде розы. И ко всему зачем-то накидали на тарелки всякой скотьей травы. Тут целыми снопами лежала какая-то зелень, по виду навроде капусты, и что-то красное, будто плоды ядовитого редьяра, и что-то фиолетовое, как будто флаг короля на салат порезали.

Когда Ненависть пальцами стала отодвигать это сено подальше, чтобы не мешало есть баранину на рёбрышках, Мэор заметил:

— Овощи продлевают жизнь.

— Да ну? — фальшиво изумилась Ненависть. — То есть если бы я жрала это сено, меня б не убили, что ль?

Мэор наколол на вилку красный ломтик неизвестного Ненависти овоща (сказать честно, для неё все это было чисто «скотьим кормом»), подцепил кусочек белого сыра и макнул вместе с красным ломтиком в тёмный густой соус. Положил в рот и зажмурился от удовольствия.