Мэрион Брэдли - Два завоевателя

Усилием воли Бард отогнал навязчиво-глупые мысли, призрачное видение. Теперь его ждало дело. Необходимо было сокрушить армию захватчиков и спасти бесценную жизнь Джереми Хастура. На мгновение он словно провидел будущее и осознал, что эта атака открывает бесконечную череду боев и сражений. Неужели Джереми считает, что, сохранив его драгоценную жизнь, они позволят ему в дальнейшем всерьез выступать претендентом на трон Астуриаса? Или хотя бы на роль правителя-регента? Неужели думает, что это перемирие вечно? Оно будет в силе, пока выгодно дому Рафаэлю. Джереми сам просил прийти к нему на помощь. Они пришли, а дальше посмотрим…

Прежде всего следует выяснить, какая часть прежней королевской армии поддерживает Хастуров? Кто согласен дать клятву на верность дому Рафаэлю? Тех, кто смирился с Джереми, вообще должно быть единицы…

Внизу блеснул огонек, и Бард, встрепенувшись, коротко приказал:

— Огня!

В то же мгновение по всей линии атаки запылали припасенные факелы. Лучник из передового охранения выпустил зажигательную стрелу. Оставляя дымный след, словно комета, она взлетела в воздух и устремилась в самую сердцевину лагеря серраисцев.

— Вперед! — во всю мощь легких заорал Бард.

Со всех сторон послышались истошные вопли, боевой клич астурийцев, и тут же армия, осененная факелами, под знаменем дома Рафаэля, набирая скорость, покатилась с холма на лагерь захватчиков.

К тому времени, когда огромное красное солнце всплыло над горизонтом, армия Серраиса уже была расчленена и отдельные ее части безжалостно уничтожались. Боевой дух противника был сломлен уже после первого ошеломляющего удара астурийцев. В мгновение ока арьергард был смят и половина его вырублена. Враг не успел развернуть ни имеющуюся у них катапульту и другие метательные орудия, ни особые установки для разбрызгивания клингфайра. Разведывательный отряд из отборных бойцов успел захватить их. Тут же несколько бочонков липучего огня вылилось на головы ошеломленных серраисцев. Тогда-то и началась страшная паника — вокруг ревели и метались обожженные животные. Клингфайр поразил и людей, нарушилась связь и управление войсками. Началась резня и как следствие — массовая сдача в плен. Со стен на врагов обрушился град стрел, причем стреляли выборочно, залпами по убегающим, и в наступивших сумерках все поле было усыпано убитыми захватчиками. Тут еще ужаса подбавили совместными усилиями лерони. В этом аду, что творился в чужом лагере, даже появление кошмарных зубастых чудовищ могли счесть совершенно естественным явлением.

Сам Эйрик Риденоу, правитель Серраиса, был захвачен в плен, и как знак того, что сражение окончено, по дороге в замок под сенью своих победоносных знамен Бард и дом Рафаэль в присутствии пленника обсуждали, как же с ним поступить — то ли взять в заложники и держать в Астуриасе с целью утихомирить серраисских лордов, либо отпустить домой за большой выкуп, взяв с него клятву соблюдать нейтралитет, или повесить на стене замка в назидание всем прочим, зарящимся на земли Астуриаса.

— Ничего лучше не могли выдумать! — возмутился старик. Он так сжал челюсти, что его светлая борода грозно встопорщилась. — Вы считаете, мои сыновья будут спокойно смотреть, пока вы расправляетесь с их отцом? Они соберут всю армию, как только узнают, что случилось с их авангардом.

— Он лжет, — сказал юный ларанцу. — Это войско совсем не авангард. В поход было мобилизовано все способное носить оружие мужское население. К тому же его дети не в том возрасте, чтобы сражаться. Он рискнул всем…

— Их попытки будут так же безуспешны, как и ваши, — заметил по этому поводу Джереми Хастур, встретивший победителей у ворот и проводивший их в тронный зал. Он обрядился в длиннополую рясу — обычный наряд ученого — темно-пурпурного тона, настолько густого, что она казалась черной. Оружия при нем не было, только маленький кинжал. В руке — трость, при ходьбе он тяжело опирался на нее и заметно прихрамывал, так что со спины его вполне можно было принять за древнего старика. На висках пробилась седина, однако рыжая шевелюра была по-прежнему густа. Джереми отпустил небольшую округлую бородку, которая заметно прибавляла ему лет. Бард с презрением отметил, что в сводном брате не осталось ничего от того лихого паренька, каким он был в детстве, — теперь Хастур больше походил на чудных женщин-меченосиц, сражавшихся в рядах армии дома Рафаэля.

Отец Барда и Джереми обнялись, как добрые родственники, и тут же отошли подальше друг от друга. Взгляд Джереми упал на Барда, который стоял за спиной дома Рафаэля.

— Ты?!

— Что в этом удивительного, брат?

— Но в этом королевстве ты все еще считаешься вне закона. Семь лет еще не миновали, Бард… На твоих руках кровь члена королевской семьи. Твоя жизнь дважды в опасности. Назови хотя бы одну извиняющую тебя причину, иначе мне придется приказать моим людям схватить тебя и повесить на крепостной стене.

Бард вспылил:

— Ты же знаешь, каким образом эта кровь омыла мне руки…

Однако дом Рафаэль жестом заставил его примолкнуть:

— Значит, в этом заключается твоя благодарность, кузен? Бард возглавил армию, которая разгромила неприятеля и спасла замок. Если бы он не вернулся на родину, твою голову лучники дома Эйрика использовали бы теперь в качестве мишени.

Джереми поджал губы:

— Я не сомневался, что мой сводный брат — храбрый человек. Я как раз собирался объявить ему амнистию, он вполне заслужил ее. Так тому и быть. Но сейчас, Бард, уезжай за пределы Астуриаса и можешь вернуться, когда отменят прежнее решение. С той минуты ты наш законный подданный. Но только не в моем присутствии. Когда армия будет распущена, уйди вместе с ними и не появляйся в окрестностях дворца до тех пор, пока тебя не вызовут, иначе тебя казнят…

— Знаешь что… — опять начал было Бард, однако дом Рафаэль вновь жестом осадил сына.

— Все, хватит! Прежде чем вынесешь приговор, Хастур, тебе бы следовало позаботиться о троне. Обзаведешься короной, тогда и будешь вещать. На каком основании ты здесь командуешь?

— Как регент принца Валентина, сына Одрина. Такова воля королевы Ариэль. И как наместник над этими землями, которые в незапамятные времена были частью владений Хастуров, под чье начало они должны вернуться, как только стихнет эта смута. Хастуры из Каркосы — мирные люди и позволят ди Астуриен править, если они признают Хастуров своими сюзеренами. Валентин уже присягнул на мече.

— Браво! — воскликнул дом Рафаэль. — Как вы великодушны, как ослепительно величественны, Джереми Хастур, что позволили ребенку, которому еще и пяти лет не исполнилось, поклясться вам в верности! Вы же не вымогали клятву, не принуждали мальчишку, не правда ли? Что вы пообещали малышу за это — деревянный меч или нового пони? Или ограничились куском торта и горстью конфет? С него и этого хватит?