Ким Харрисон - Хороший, плохой, неживой

Вытаращив глаза, я замотала головой, предупреждая Ника. Он посмотрел на меня, на мать.

– Гм… на одном спортивном мероприятии.

– «Хаулеры» играли? – спросила она.

Ник посмотрел на меня, прося помощи, и я села рядом с ним.

– На крысиных боях, мам, – сказала я. – Я ставила на норку, а он на крысу.

– Крысиные бои? – скривилась она. – Вот гадость. И кто победил?

– Они удрали, – ответил Ник, глядя на меня ласковыми глазами. – Мы потом представляли себе, что они удрали вместе и бешено влюбились друг в друга. И сейчас живут где-то в городской канализации.

Я подавила смешок, но мать рассмеялась открыто. У меня сердце екнуло при этом звуке – я уже давно не слышала, чтобы она смеялась так весело.

– Да, – сказала она, откладывая прихватки. – Мне нравится. Норки и крысы. Как мы с Монти, у нас больше не было детей.

Я моргнула, не понимая, как она от норок и крыс перескочила к себе и папе, и причем тут, что у них больше не было детей.

Ник наклонился поближе и шепнул:

– Норки и крысы тоже не дают потомства.

Я открыла рот в безмолвном «А!» и подумала, что Ник с его своеобразным видением мира лучше может понять маму, чем я.

– Дорогой мой Ник, – сказала мать, резко и быстро помешивая соус по часовой стрелке. – У вас генетических болезней в роду нет? Только не это! Меня охватила паника, а Ник спокойно ответил:

– Нет, миссис Морган.

– Называй меня Элис, – сказала она, – ты мне нравишься. – Женись на Рэйчел и заведите детей побольше.

– Мама! – воскликнула я.

Ник широко улыбнулся – ему понравилось.

– Но не прямо сейчас, – продолжала она. – Еще какое-то время вместе насладитесь своей свободой. Детей хочется только тогда, когда ты уже к этому готов. Вы ведь безопасным сексом занимаетесь?

– Мама, замолчи! – крикнула я.

Бог мой, поскорее бы кончился этот вечер! Она обернулась, упираясь рукой в бедро. В другой была зажата ложка, с нее капал соус.

– Рэйчел, если ты не хотела, чтобы я подняла эту тему, тебе надо было прикрыть свой засос чарами.

Я уставилась на нее, отвесив челюсть. Просто помертвев, я встала и вытащила ее в холл.

– Извини, – бросила я, увидев ухмылку Ника.

– Мама! – шепнула я в коридоре. – Ты же должна была принимать свои лекарства, ты не забыла?

Она опустила голову.

– Он очень симпатичный. Я не хочу, чтобы ты и его прогнала, как прогоняла всех прежних бойфрендов. Я так любила твоего отца, я хочу, чтобы ты была так же счастлива.

Тут же моя злость испарилась – у мамы был такой одинокий, такой несчастный вид. Я вздохнула, опустив плечи. Надо бы мне заезжать к ней почаще.

– Мам, – сказала я. – Он – человек. Нормал.

– А! – тихо ответила она. – Кажется, более безопасного секса не бывает?

Мне стало нехорошо, когда я увидела, как придавила ее тяжесть этого простого замечания, и я подумала, не изменилось ли ее мнение о Нике. У нас с Ником не может быть детей. Хромосомы не сочетаются. Доказательство этого факта положило конец давним спорам внутриземельцев, установив, что колдуны, в отличие от вампиров и вервольфов, – отдельный от человечества вид, не менее, чем пикси или тролли. Вампиры и вервольфы, укушенные или рожденные в этом состоянии, – всего лишь модифицированные люди. А колдуны, хотя почти идеально имитируют людей, на клеточном уровне отличаются от них не меньше, чем бананы от дрозофил. С Ником я останусь бесплодна.

Я это сказала Нику в первый же раз, как наши объятия превратились в нечто более настойчивое – я боялась, что он заметит, будто что-то не так. И страшно было от мысли, что он как-то с отвращением отреагирует на это различие наших видов. Так что я чуть не заплакала, когда он сделал большие глаза и задал только один вопрос:

– Но ведь с виду и по ощущениям это одно и то же?

В то время я еще честно этого не знала. Ответ на вопрос мы нашли вместе.

Покраснев оттого, что эти мысли пришли ко мне при матери, я ей слабо улыбнулась. Она улыбнулась в ответ, выпрямившись всей своей хрупкой фигуркой.

– Ладно, – сказала она. – Я тогда открою банку соуса «альфредо».

С колоссальным облегчением я ее обняла. Она тоже обняла меня крепче обычного. Все-таки я по ней скучала.

– Спасибо, мам, – шепнула я.

Она потрепала меня по спине, и мы разомкнули объятия. Не глядя мне в глаза, она повернулась к кухне.

– У меня в ванной лежит амулет, если он тебе нужен, третий ящик снизу.

Сделав глубокий вдох, она с приветливым лицом короткими и быстрыми шагами направилась в кухню. Я секунду прислушивалась, решила, что ничего не изменилось – мама весело болтала с Ником о погоде, убирая куда подальше томатный соус. С облегчением я застучала шлепанцами по темному коридору.

Ванная у мамы выглядела так же жутковато, как у Айви – только рыбка в ванне не плавала. Амулет я нашла и, смыв с себя «Кавергерл», пробудила чары, вполне довольная результатом. Еще раз со вздохом попытавшись пригладить волосы, я поспешила в кухню. Никто не знает, что еще мама расскажет Нику, если я оставлю их слишком надолго.

Конечно, я их нашла над альбомом с почти вплотную сдвинутыми головами. Мама показывала фотографии. У Ника в руках была чашка кофе, от нее поднимался пар.

– Мам! – с упреком сказала я. – Потому-то я больше никого и не привожу.

Крылья Дженкса резко затрещали – он взлетел с маминого плеча.

– Ведьма, не гони волну. Все равно они уже миновали картинки с голыми младенцами.

Я закрыла глаза, собираясь с силами. Мама, радостно покачивая бедрами на ходу, подошла помешать «альфредо». Я заняла ее место рядом с Ником, показывая на страницы:

– Вот это мой брат Роберт, – сказала я, жалея, что он не отвечает на мои телефонные звонки. – А это папа, – добавила я, чувствуя наплыв эмоций. И улыбнулась фотографии – мне очень его не хватало.

– Хорошо выглядит, – сказал Ник.

– Для меня это был лучший человек в мире.

Я перевернула страницу, и Дженкс приземлился на нее, уперев руки в боки и стал прогуливаться по моей жизни, аккуратно разложенной по столбцам и строкам.

– Вот это моя любимая его фотография, – сказала я, показав на группу непохожих одиннадцати-двенадцатилетних девочек, стоящих перед желтым автобусом. Все мы были загорелые, волосы на три тона светлее обычного. Мои были коротко пострижены и торчали во все стороны. Папа стоял рядом со мной, держа руку у меня на плече, и улыбался в объектив. Я невольно вздохнула.

– А это мои подруги по летнему лагерю, – сказала я, вспоминая три моих самых лучших лета. – Посмотри, видишь озеро? Это где-то в штате Нью-Йорк. Плавала я только один раз, потому что холодная была вода. Ноги сводило.