Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

Завывание сирен стало громче и ближе. По верхушкам деревьев мазнул луч света.

— Быстрее, Эва, — снова ухватился за меня Мелёшин. — Потом поговорим.

— Нет, сейчас, — застопорилась упрямо.

Вместо ответа Мэл схватил меня и перебросил через плечо. Шарф защекотал лицо.

— Отпусти немедленно! — начала я брыкаться и пинаться, когда Мелёшин, увязая в снегу, двинулся обратно.

Он весьма чувствительно саданул по пятой точке.

— Еще дернешься, ударю сильнее.

Я замерла. Обратный путь мы проделали в молчании, однако внутри меня клокотала взрывоопасная смесь злобы, ненависти и гнева. Хотелось разорвать, загрызть и растоптать всё, что подвернется под руку.

Сгрузив меня у машины, Мэл впихнул на сиденье и, обежав, забрался сам. Резко сдал задним ходом и поехал в неизвестность, рассекая темноту фарами.

Снег, в котором я извалялась, начал таять в тепле салона, и промочил шарф и шапку с варежками. Колготки тоже намокли, в сапогах зачавкало. Несмотря на пристегнутый ремень, меня потряхивало на кочках и болтало во все стороны; наверное, внутренности перемешались в однородную гомогенную смесь. Вдалеке в просвете между деревьями мелькнула вереница движущихся точек, но они пропали за рощей, а машину снова затрясло по буеракам. Да, «Турба» скончалась бы в первую минуту экстремального лесного приключения.

Наконец, Мелёшинский танк вырулил из неприметного лесного закоулка на дорогу, и я вздохнула с облегчением.

— Егорчик, ты молоток! — раздался голос с заднего сиденья, и я с изумлением обернулась. Сзади сидела незнакомка, с которой Мэл флиртовал на цертаме, забыв обо мне, а я совершенно забыла о том, что она ехала в машине.

— Привет! — поздоровалась со мной девушка.

7.3

— Привет! — буркнула я в ответ и занялась сапогами. Сняв их, вытряхнула остатки мокрого снега на коврик.

— Мира, — попробовала познакомиться девушка.

— Эва, — пробурчала я и размотала ставший тяжелым и холодным шарф.

Видя мою неприветливость, девушка переключилась на Мелёшина. Она поделилась восторженными впечатлениями от цитрусового мероприятия, рассказала об общих друзьях, с которыми приехала, и Мэл сдержанно ей поддакивал, изредка поглядывая на меня.

Девица не затыкалась, вспомнив о других экстравагантных сборищах, на которых побывала, и сравнила их с сегодняшней цитрусовой эйфорией; поведала об изменениях в личной жизни общих знакомых, а потом перевела разговор на машины. Мелёшин поначалу осторожно кивал, посматривая на меня, видимо, оценивал степень сердитости, а потом разошелся, не в силах удержаться. Тут-то и выяснилось, что у него и девушки много общего. Оба оказались страстными любителями автотехники и принялись обмениваться мнениями о новинках и модных марках, перебивая друг друга. Мне показалось, что у Мэла началось слюноотделение, когда он расписывал характеристики гоночного автомобиля, название которого я не запомнила, зато девица подхватила тему, вторя дифирамбами обтекаемому кузову и малому времени разгона.

За моим молчанием и оживленной беседой Мелёшина и девушки, машина домчалась до развязки и повернула на скоростную трассу, по которой стартовала от института.

Я взглянула на часы: стрелки показывали начало девятого. К счастью, сногсшибательное приключение быстро закончилось, завершившись моим срывом, и почему-то у меня не возникло ни капли неловкости перед знакомой Мэла. Наоборот, в душе росло упрямство и желание делать наперекор.

— Егорчик, а мы куда? — оглянулась по сторонам девушка.

— Завезем Эву, — пояснил он, переключая скорость.

— А-а. А вы, Эва, тоже любите машины?

— Нет, — отрезала я. — Ненавижу их.

— О! — удивилась девица. — А чем увлекаетесь?

— Учусь.

— Здорово! А где, если не секрет? Я вот в прошлом году ходила на бальные танцы, пока ногу не потянула.

— Учусь в институте, — огрызнулась я и отвернулась в окно.

— Ну, да. Понятно, — разочарованно отозвалась девушка и, посчитав, что других тем для разговора нет, обратилась к Мелёшину: — Егорчик, поедешь в воскресенье на гонки по северной трассе? Будет пятьсот кэмэ.

— Не знаю, — пожал он плечами в оконном отражении и посмотрел на меня.

— Соберутся все наши, — продолжила зудеть как комар девица. — Маруську не узнаешь: сделала новую стрижку и выкрасилась в розовый, представляешь? Выражает протест предкам, заславшим её в лицей. Я, говорит, против тюремных санкций и за свободу самовыражения. Она теперь встречается с Филом, тоже из чувства протеста, представляешь? Фил же… имеет привод в отделение, — понизила голос девушка и вздохнула мечтательно. — Противоречивый и мужественный. Бунтует против отца, тот обрезал кредиты по счетам. Они оба такие характерные! Революционеры!

Не сдержавшись, я фыркнула и сделала вид, что закашлялась. Тоже мне движение сопротивления. Не транжирили бы папашкины деньги, глядишь, не потребовалось бы лезть на баррикады.

— Лялечка перешла на новинки — продолжила девушка. — Катает себя исключительно на них.

— Неужели за руль села? — хмыкнул Мэл, и его собеседница рассмеялась.

— Куда ей? Коллекционирует парней с последними моделями, но на каждой гулянке обвиняет тебя в вашем расставании.

Танк дернулся, прибавив скорости. Я считала мелькающие фонари и кусала губы.

— Ей нужно меньше пить и не трепать языком, — сказало грубо Мелёшинское отражение и, взглянув мою сторону, сменило разговор: — Мира, чем сейчас занимаешься?

— Ой, учусь кататься на горных лыжах, а на прошлой неделе удалось распечатать папулю на зимний курорт. А вы, Эва, любите горные лыжи?

— Я учусь. В институте, — отчеканила, не оборачиваясь.

Девушка примолкла, но ненадолго. Язык у нее оказался без костей, и она без всякой задней мысли растрепывала подробности знакомства с Мэлом, потому что не воспринимала меня в каком-то особом ракурсе. Или потому что Мелешин не посчитал нужным сообщить. Вот и всё.

Из откровений Миры я сделала выводы, что девица культурно развивается, посещая легальные и нелегальные развлечения для золотой молодежи, несмотря на наличие строгих родителей, и что Мелёшин тоже завсегдатай шумных сборищ для избранных и ведет бурную вечерне-ночную жизнь.

Интересно, пожалел ли он, что прихватил девицу с собой? Я смотрела в окно и не могла разглядеть выражение лица Мэла. И зачем он вообще посадил девушку в машину? Если она каким-то образом попала на лесную опушку, пусть бы выбиралась самостоятельно из глуши, а не приклеивалась к разным парням.

Вскоре замелькала знакомая ограда института, и Мелёшин лихо завернул на стоянку. Обувшись в мокрые сапоги, я замоталась в шарф и схватила сумку. Мэл оперативно выскочил из машины и очутился внизу, страхуя вытянутыми руками.