Василий Горъ - Нелюдь

Мысль была здравой, поэтому я, невидящим взглядом уставившись на конское яблоко, валяющееся посередине колеи, почесал затылок: получалось, что приговор этому монаху был следствием изменения отношения короля к Ордену Вседержителя!

— Ну да… Наверное… — подумав о том, что я сказал, расстроенно вздохнула баронесса и замолчала…

… На перекрестке Житной и Кривой мы наткнулись на патруль — на коренастого черноволосого десятника, с легкостью поигрывающего тяжеленным фальшионом, и пять стражников с алебардами.

— Стоя-а-ать!!! — увидев рядом со мной девушку, рыкнул десятник и поудобнее перехватил рукоять меча. — Ку-у-уда девку волочешь, Нелюдь?

Сначала я хотел промолчать, но потом вспомнил про новые веяния в отношении к орденам и ответил:

— В какую-нибудь лавку. Одевать…

Видимо, десятнику еще не приходилось видеть разговаривающих слуг Бога-Отступника, так как он растерянно захлопал глазами и неуверенно оглянулся на своих подчиненных.

Стражники таких тоже не встречали, поэтому несколько долгих-предолгих мгновений пытались понять, как надо расценивать мое поведение.

Первым отошел белобрысый мальчишка, по моим ощущениям, только-только получивший свою нашивку:

— Да она, вродь, уже одета…

— Одежка поистрепалась. Вот я и попросила брата сводить меня в какую-нибудь лавку… — двумя руками вцепившись в мой локоть и глядя в землю, робко сказала леди Мэйнария.

— Ха-а-ароший у тебя братец… — обалдело промямлил парнишка и сдвинул шлем на затылок.

— Ну, мы можем идти? — дождавшись, пока придет в себя и десятник, поинтересовался я. Стараясь не думать о том, что именно сказала баронесса.

Тот кивнул, потом зачем-то нахмурил брови и повернулся к своим подчиненным:

— Ну, че встали? Па-а-адабрали челюсти и вперед!

Те захлопнули раззявленные рты и, не сводя с нас изумленных взглядов, двинулись в направлении рынка. А мы, соответственно, к Белому ряду.

А когда их шаги затихли в отдалении, ее милость обогнала меня на шаг и виновато заглянула в глаза:

— Ты прости, что я назвала тебя братом, ладно? Просто в этих тряпках я похожа на кого угодно, только не на дворянку. А проблемы со стражей нам сейчас ни к чему…

Глава 29. Баронесса Мэйнария д'Атерн

Восьмой день третьей десятины третьего лиственя.

— Купец А-а-арсен… Та-а-ак… Па-а-а прозвищу? — писарь оторвал взгляд от листа пергамента и уставился на стоящего перед ним мужчину: — Ну, как тя кличут-то?

— Пятном, ваш-мл-сть!

— Пя-я-ятно… — повторил писарь, почесал кончик носа и, смешно шевеля губами в такт движению кончика пера, вывел в подорожной еще и прозвище. Потом полюбовался на дело своих рук и спросил: — Ну, и зачем те-е-е в Аверон?

Купец непонимающе покосился на стражников, только что закончивших досматривать его возы, и захлопал ресницами:

— Дык, торговать, ваша милость! Грят, что таперича хлеба в столице и с собаками не сыщешь. Вот я и…

Писарь жестом заставил его заткнуться и снова склонился над пергаментом:

— Па-а-а та-а-арговым делам…

— С ним два приказчика и восемь душ охраны… — устало буркнул десятник. — Все восемь — наши, гильдейские. Кожу я уже проверил — она в порядке…

— С ни-и-им дэ-эва-а-а прика-а-азчика и…

— Пошлину уже заплатили… — не дожидаясь, пока писарь допишет очередное предложение, рыкнул мытарь и раздраженно швырнул полученные монеты в стоящий у его ног сундучок.

— За-а-а-плачено спа-а-ална…

… Закончив с Арсеном Пятном, писарь посмотрел на очередь и наткнулся взглядом на Крома.

— Бездушный… — выдохнул он и торопливо изобразил перед собой отвращающий знак. — Ты что, в город?

Меченый кивнул.

— А… знак Бога-Отступника есть?

Кром снова кивнул и достал из-за пазухи медальон.

Писарь, видимо, растерялся. Так как вместо того, чтобы продолжить задавать вопросы, захлопал ресницами и зачем-то начал перекладывать уже исписанные листы пергамента.

Так продолжалось минуты полторы, а потом он, наконец, справился с растерянностью:

— Э-э-э… Щур, проверь!

Воин, стоящий рядом с деревянными козлами, перегораживающими въезд в город, кивнул и без особого страха осмотрел медальон:

— Настоящий…

Писарь поморщился и угрюмо вздохнул:

— Жаль… А в город тебе зачем, прости меня Вседержитель?

— Сопровождаю… вот… — буркнул Кром и снова превратился в статую.

— Нет, чтобы назвать меня сестрой? — еле слышно шепнула ему я. И ошарашенно прикусила себе язык: услышав эти слова, Меченый потемнел взглядом, рыкнул что-то невразумительное, закрыл глаза и сжал пальцы на Посохе Тьмы. Так, что они побелели!

Стражник, в этот момент смотревший ему в глаза, отшатнулся и, выронив алебарду, принялся раз за разом чертить отвращающий знак!

Писарь взгляда не заметил. Поэтому удивленно спросил:

— Сопровождаешь? Кого?

Кром, не открывая глаз, кивнул в мою сторону.

В это время ожил десятник: проводив взглядом упавшую алебарду, он изменился в лице, метнулся к ближайшему стражнику и выхватил у него из рук изготовленный к стрельбе арбалет:

— Замри и не двигайся!!! А ты, девка, отойди в сторону и иди к нам…

«Надо же, и тут меня спасают…» — мысленно усмехнулась я, выпустила из рук поводья купленной в Увераше кобылки и послушно шагнула вперед… — Сначала в сторону!!! — взвыл десятник и сместился вправо, чтобы я случайно не заслонила собой Крома и, если что, не помешала выстрелить.

Я кивнула, добралась до столика писаря по широкой дуге, сделала испуганное лицо, поклонилась и затараторила:

— Ваша милость, я — Дайна, дочь лекаря Давера Бочонка из Атерна. Перед мятежом тятя уехал в Аверон и не вернулся. Я за него испугалась и поехала его искать… Около Вересайки меня хотели ограбить и… ну… это… о-о-обидеть… ну… как женщину…

— Ссильничать, что ли? — нахмурился десятник. — Кто?

— Кажется, лесовики… Двое их… Было… — опустив взгляд и поежившись, словно вспомнив что-то очень неприятное, призналась я. — А Меченый… э-э-э… спас… меня… и предложил проводить до Аверона…

— Прям вот так взял и предложил? — нехорошо прищурился воин.

Запоздало сообразив, что Бездушные обычно молчат, я мысленно обозвала себя дурой и виновато потупила взгляд:

— Ну-у-у… нет, ваша милость! Тогда… Ну, когда меня чуть не… э-э-э… а он меня спас, я очень испугалась… И упала ему в ноги… Поплакала… Ну, он и согласился…

— Руки! — рыкнул десятник, не отводя взгляда от Крома.

Я вздрогнула:

— Ч-что?