Надежда Попова - И аз воздам

Не думать о ненужном. Ненужное — лишнее.

Не чувствовать запаха горелых тел, тепла не остывших стен и ступеней.

Не чувствовать тепла…

Не чувствовать.

Это лишнее.

— Кое-что есть.

От того, как спокойно и отстраненно прозвучал собственный голос, почему-то стало холодно; на мгновение умолкнув, он продолжил, поведя рукой над телом:

— Видишь? Эта рана была нанесена при жизни. Ножевой удар. Хороший, сильный. Пробил брюшину, а также почти прорезал и сломал ребро — вот тут. И нож был хороший — широкий и остро заточенный.

— Такой? — уточнил охотник, поддев ногой что-то, лежащее подле второго тела; Курт обернулся, бросив взгляд на закопченное, испачканное сажей оружие, и медленно кивнул:

— Да, что-то вроде такого. Ее ранили и подожгли дом. Умерла она уже в огне, и умерла не от дыма, задохнувшись, а именно от огня.

— С чего ты взял? — неуверенно спросил Ван Ален, явно смущенный его спокойствием. — И с чего ты взял, что это вообще твоя графиня? Быть может, ей удалось выбраться, и она сейчас у кого-то из соседей или…

— Нет, — оборвал Курт уверенно, и тот запнулся, умолкнув. — Это она. Вот это принадлежит ей, — он указал на лежащий в слое угля и пепла стальной гребень для волос с остатками потекшего серебра на нем. — И лицо. Оно сильно обезображено огнем, но я все равно узнаю его; я его слишком хорошо знаю, да и… все остальное тоже. Что же до первого твоего вопроса — вот, посмотри: локти и колени распрямлены. Когда тело обгорает уже после смерти, они полусогнуты; не знаю, отчего так происходит, но — поверь опыту. У обгорелых уже мертвых тел это наблюдается всегда, руки и ноги застывают в таком положении; если, разумеется, человек не связан так, что остается распрямленным. Она была без сознания или же попросту настолько ослаблена, что не могла шевелиться: тело лежит возле лестницы, а не у выхода. Будь она в силах и в себе — попыталась бы ползти к двери, а не ко второму этажу… А с этим что? — спросил он, поднявшись на ноги и развернувшись ко второму телу. — Нож был рядом с ним?

— Прямо возле руки, — не сразу отозвался Ван Ален, с усилием отведя взгляд в сторону. — И если судить по тем признакам, о которых ты сказал, этот сгорел уже мертвым.

Курт склонился над обугленными останками, всмотревшись; охотник рядом с ним шумно сглотнул, с трудом вдохнув сквозь прикрывавший лицо рукав, но на сей раз назад не отступил.

— Удар в горло, — констатировал Курт, распрямившись. — Края ран обгорели, но если присмотреться — их видно: четыре отверстия, удар нанесен чем-то острым, но без режущих краев… Это ее гребень.

— По крайней мере, она и его забрала с собой, — произнес Ван Ален тихо и, когда Курт распрямился, бросив на него пустой равнодушный взгляд, неловко пожал плечами: — Утешение так себе, понимаю… Слушай, Молот Ведьм, пока мы одни, хочу сказать. Ты это… Когда я насмехался над этой женщиной и над вами, и… Я и не думал, что между вами что-то и в самом деле есть. Я думал — слухи, сплетни, ничего более… Мне очень жаль, что так вышло.

— Твоей вины нет, — отозвался он, отступив от обугленного тела и бросив взгляд вокруг. — Мы сами хотели, чтобы всем так казалось — что это лишь слухи и ничего более. Сами насмехались друг над другом на людях… Сам понимаешь, нам обоим было совершенно ни к чему повествовать о наших отношениях всему свету.

— Она… и правда любовница Императора? Вы опасались, что он узнает и…

— Он знает, — оборвал его Курт, и охотник замер, глядя на него удивленно. — И, сдается мне, его сей факт особенно не беспокоил; и не только потому, что такие их отношения уже давно прекратились… Нет, Ян. Дело не в ее высокопоставленных любовниках и даже не в людской молве. Помнишь, при нашей первой встрече я говорил тебе, что не иметь друзей, семьи и близких — самое надежное и безопасное? Когда нет тех, кто тебе дорог, на тебя нечем надавить, тебя нечем запугать… И тебе нечем нанести душевную рану, чтобы дать понять и напомнить о том, как ты уязвим.

Ван Ален нахмурился, скосившись на тело Адельхайды у лестницы, и осторожно выговорил:

— То есть, ты думаешь, это всё — из-за того, что вы…

— Я не верю в случайности, Ян, — не дав ему договорить, произнес Курт ровно. — Что мы здесь видим? Похоже на то, что грабитель забрался ночью в дом, хозяйка спустилась на шум, он ударил ее ножом, она успела ударить в ответ, но выронила светильник, который был у нее в руке, тот разбился, масло разлилось, случился пожар, и все погибли. Думаю, такую версию и примет магистрат.

— Но не ты?

— Майстер Гессе! — послышалось от двери, и Курт обернулся, глядя на встрепанного бледного Ульмера, который заглядывал внутрь, явно не решаясь войти; на лице молодого инквизитора застыла смесь растерянности и испуга. — Вы здесь?

— Да, Петер, — отозвался он и, бросив последний взгляд на тело перед собой, медленно вышел на улицу перед домом, кивком велев охотнику идти за собой.

— Мне сказали, что ночью был пожар, — косясь на Ван Алена с подозрением, торопливо заговорил Ульмер, с каждым словом отступая все дальше назад, — а когда я узнал, чей это был дом… Я понимаю, что вы с госпожой фон Рихтхофен не слишком ладили, но вы давно были знакомы, и уверен, вам жаль, что с ней приключилось такое… И она фаворитка Императора! Господи Иисусе, только бы не было проблем у Бамберга из-за какого-то подонка!

— В каком смысле?

Того, как Нессель и Лукас подошли со спины, молодой инквизитор не заметил и от голоса ведьмы вздрогнул, резко обернувшись.

— Я могу при них говорить, майстер Гессе? — осторожно осведомился Ульмер, и Курт кивнул:

— Да, им можно верить… Это — Ян Ван Ален, наемник, собиратель легенд и мой давний добрый знакомец. Это его брат Лукас. Ян, Лукас, это Петер Ульмер, следователь третьего ранга, он помогает мне разобраться в моем деле. Полагаю, было бы неплохо всем нам прекратить коситься друг на друга и отныне работать в связке — так будет проще и полезней для всех…

Курт вдруг запнулся на полуслове, и Ван Ален, нахмурясь, спросил напряженно:

— В чем дело?

Он не ответил, глядя под ноги Ульмеру, и тот, проследив его взгляд, растерянно проронил:

— Что такое, майстер Гессе?

— Отойди-ка, — тихо велел Курт, шагнув вперед, и инквизитор попятился, с непониманием глядя на то, как он поднимает с земли коротко обломанную ветку с плоской густой хвоей.

— Пихта, — констатировал Ван Ален. — Что в ней особенного?

— Кроме того, что все это место было затоптано десятками ног, — медленно уточнил Курт, — и опалено жаром, а она будто только с дерева? Скажем, особенного в ней то, что ей здесь попросту нечего делать. Много пихтовых деревьев ты видел поблизости и вообще в Бамберге?