Елена Первушина - Умри, ведьма!

Сайнем стоял посреди моста, а белки живым дождем сыпались с него и, стуча коготками, неслись обратно в лес. Волшебник чувствовал себя шутом гороховым. Он даже не сразу понял, что происходит.

Внезапно шеламка низко, в пояс, поклонилась ему. За ней склонились Луньки, а поглядев на них, и чужане. Волшебник только развел руками.

Дорогой Сайнем раздумывал: что и как рассказать в замке. Подумал и решил рассказывать всю правду. Только о маленьком мышееде-оборотне он умолчал — в конце концов, это было его, Сайнема, желание, его розыски. Кроме того, если некоторые горячие головы узнают, кто нынче поселился в Шеламе, греха не оберешься.

Десси пересказала историю волшебника Дудочнику. Маленький человечек уважительно покачал головой и сказал:

— Наверняка этот Человек-Медведь — очень древний гость в Шеламе. Говорят, он стал таким с тех пор, как его сородичи выкололи ему глаз и отрезали руку, посвятив его лесу. Но я ничего не знаю о том, правда это или нет. Я не помню тех времен. Тогда истории рассказывали не словом, а ножом, а потому те времена для меня недоступны.

На рассвете Десси тайком выскользнула из замка и побежала к лесу. Идти было нелегко — тот первый снегопад оказался последним, и даже среди деревьев снега лежало едва на пол-ладони. А уж на наезженных дорогах и нахоженных тропках и вовсе был голый лед, и Десси то и дело раскидывала руки, пытаясь удержать равновесие. Наконец она выбралась на маленькую поляну и, обратившись лицом к темной стене островерхих елей, громко сказала:

— Энвер родилась снова. Ищи ее в Забродье, в доме Хока-кузнеца.

Постояла, ожидая ответа, подумала, что глупостями занимается, и повернула назад, но тут легкий порыв ветра налетел со спины, взъерошил ей волосы, с обжигающей нежностью коснулся щек и мгновенно улегся, как не был. Десси тихо рассмеялась. Ей показалось, что она знает, почему Энвер ответила на любовь лесного человека.

«Все равно глупо вышло, — говорила она себе на обратном пути. — Если это тот, про кого я думаю, так он и сам все лучше меня знает. Да нет, все равно надо было сказать, не по-людски промолчать-то».

И, совсем развеселившись, замурлыкала под нос:

Ходит, мается волчица,В доме места не находит —Деточек без рукавичекНа охоту отпустила!

Глава 39

Сайнем успел пригнуться в последний момент, и метивший ему в ухо увесистый булыжник стукнулся о створку ворот крытого двора. Сайнем почесал в затылке — он, разумеется, был готов ко всему, но не предполагал, что инспекция хозяйственных построек замка может быть сопряжена с такими опасностями. Волшебник оглянулся, увидел зарубку на стене и прикинул, откуда мог прилететь снаряд.

Деревянный двухэтажный двор примыкал задней стеной к каменной стене кухни и был покрыт единой с ней крышей. На первом этаже хранились запасные каменные жернова, лопаты, грабли и топоры, лежали невода, столярный инструмент, стоял сломанный ткацкий станок. Прямо от широких ворот на второй этаж вел пологий накат, выстланный толстыми досками-тесинами, на которые могла заехать лошадь с телегой. По случаю зимнего времени двор был пуст. Справа дверь вела в амбар, где хранились в кадушках зерно, крупы и мука. Слева была устроена клеть, где, если верить ведьме и Мильде, хранили соленую рыбу, копченое мясо, сушеные грибы и моченые ягоды. А камни откуда сыплются?

Сайнем осторожно заглянул за стенку клети и увидел младшего графенка, который поспешно забрасывал что-то перегнившим сеном с пола. Не говоря ни слова, Сайнем отстранил паренька, носком сапога разметал сено и присмотрелся.

Перед ним было странное сооружение, опиравшееся на массивную деревянную раму, размером примерно три на три ладони. На раме стояли две треугольные стойки, между ними перекладина, а на перекладине — сложенный из двух досок рычаг. На длинном конце рычага крепилась сделанная из куска невода праща, а к короткому было привязано тяжелое полено. Рядом валялись еще одна толстая, вся в зарубках, палка, несколько камней и тяжелый деревянный молоток. Волшебник начал понимать, что, собственно, он видит. Вероятно, палка была призвана удерживать полено-противовес от падения. Если стукнуть по ней молотком, он вылетит, полено упадет вниз, потянув за собой короткий конец рычага, длинный конец вознесется вверх, а камень вылетит из пращи — прямо в голову чересчур усердного ревизора. Мило!

— Ну и чем ты тут занят? — поинтересовался Сайнем.

Парнишка передернул плечами и, глядя куда-то в потолок, над плечом волшебника, ответил:

— К весне готовлюсь. Снег сойдет, опять ваши дивы набегут, а чем встречать будем? Луками да копьями? Не смешно даже!

Волшебник потер подбородок. Даже при его подозрительности думать о покушении было смешно. Вряд ли существовал какой-нибудь более сложный и неудобный способ убийства. Скорее всего, парень говорил правду.

— Пожалуй, — сказал он. — Пожалуй, что и не смешно.

Он вышел со двора и заглянул в конюшню. Там чистили стойла трое чужан. Сайнем позвал их за собой и попросил кликнуть Гэла-десятника, который сидел на кухне и под Мильдиным наблюдением вырезал новые ложки взамен треснувших. Десятник был человеком весьма колоритным — после контузии в одном из сражений его глаза косили, а взгляд блуждал. Сайнем решил довериться опыту увечного вояки.

Вскоре весь синклит собрался в закутке за клетью. Младшие чины тут же принялись опробовать машинку в действии. Разумеется, в набегах им не приходилось сталкиваться с такими штуковинами. А вот у себя дома — очень может быть. Чужанские деревни больше всего напоминали заколдованный лес из белых каменных деревьев — башен, растущих прямо посреди огородов и пастбищ. На нижнем этаже башни чужане держали скотину, выше — запасы, а под крышей жили. Или отсиживались в дни междоусобиц, отстреливаясь от соседей сквозь узкие окна. Так что свой опыт осадных войн у чужан был. Поэтому они быстро объяснили молодому Луньку, что полено лучше отвязать, а вместо противовеса брать привязанный на веревке камень — тогда замах рычага будет резче и камень полетит дальше.

— А можно и просто веревку, чтоб дергать за нее. Так поближе будет, понятно, но зато один человек со всем справится — на праще повис, камень зарядил, потом бегом к веревке — и бац! А с твоей сейчас и десяток человек не враз управится, если ее большую сделать. Откуда у нас столько народу?

— А еще говорят, у таори есть штуковина, которая сразу два камня кидает: один из ложки, а другой — из пращи.

— Видали, видали. Только ее совсем по-другому делать надо — там внизу две доски, а под ложкой ворот. Ворот крутишь, ложку притягиваешь, а она доски сжимает, как луки. Если не сломаются — все полетит. Тут знать надо, в чем древесину вымачивать, чтоб гнулась, а не ломалась. А таори разве скажут за так?