Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая

— Она… мертва? — выдавила я.

— Нет, что ты! — отозвался Жорж. Он наклонился, схватил девушку за руку и дернул за себя, заставляя принять сидячее положение. — Там просто воздуха маловато, вот Тварька наша и отключилась. Но мы ее не оставляем надолго, чтобы не задохнулась.

Он вытащил лекхе на траву и грубовато толкнул носком сапога в живот. Та, и правда, зашевелилась. Простонала что-то тихонько.

— Зачем вы ее там держите? — ужаснулась я.

— Это ящик для наказаний. Она облила тебя, провинилась.

— Там, наверно, ужасно… — я снова оценила тесное пространство и поежилась.

Жорж подошел и встал рядом со мной.

— Летом, в полдень, крышка нагревается. Жарковато. Зимой — холодновато. А так — вполне себе ничего. Хочешь попробовать?

Я дернулась, когда его ладонь легла мне между лопаток и немного подтолкнула.

— Шутишь?! Может, ты хочешь?

Он лениво улыбнулся.

— Нет. Я ужинать хочу, — повернувшись, Жорж прикрикнул на девушку: — Брысь в дом!

Я поразилась, как покорно и безмолвно она выполнила приказ. Кое-как поднялась на ноги и, пошатываясь, убежала. Меня охватило невыносимое желание столкнуть в этот ящик Жоржа, захлопнуть крышку и запереть там. Да не на час или два, а так, чтобы тоже царапал стенки, пока не задохнется насмерть. Я тряхнула головой, поражаясь внезапно проснувшейся кровожадности по отношению к другому охотнику. Откуда это во мне?

Увиденная картина не выходила из головы и в течение ужина. Девушка повязала передник, но не стала выглядеть от этого лучше. Она приносила из кухни посуду, уносила грязные тарелки, готовила чай. И все — с одним и тем же обреченным выражением лица. Мне ужасно хотелось отмыть ее и посмотреть, как же эта лекхе выглядит на самом деле. Умеет ли она улыбаться? Как ее зовут? А еще любопытно бы узнать, что у нее за фамильяр. Папа наверняка окрестил бы это блажью.

Разговор за столом не клеился. Я перехватывала на себе лукавые взгляды Жоржа. Он продолжал наблюдать за моими реакциями на служанку, но мне уже было не важно. Мы сказали друг другу все там, у могил, и если бы не сделка… нет, о таком повороте даже думать не хотелось.

Толстяк смачно жевал мясо, дул на горячий чай, округляя красные щеки, потом прихлебывал из чашки и ежеминутно утирал потный лоб. Седой разглагольствовал о политике, но, к счастью, не заставлял никого из нас принимать особое участие в его монологе. Через полчаса под предлогом усталости я, наконец, сбежала из-за стола.

Жорж не пошел меня провожать на этот раз и не запер дверь. Может, счел, что достаточно напугал? Что ж, это у него получилось. Я придвинула к двери тумбочку, а потом еще и стул, легла, не раздеваясь, положила под подушку нож и все равно каждую минуту ожидала вторжения в комнату.

Усталость взяла свое, и я обнаружила, что задремала, только когда из объятий сна меня выдернул истошный крик. Я схватилась за нож и подскочила на кровати. В ночной тишине ясно слышались женские рыдания. Скрежет мебели по полу. Я напряглась, гадая, что происходит. Потом не выдержала и прокралась к двери. Свет включать не стала, глаза привыкли к сумраку, да и хватало того, что падал из окна.

Крики прекратились. Осталось только методичное скрежетание. Очень знакомое. Кажется, даже Мила о чем-то подобном говорила…

Я похолодела и сильнее сжала рукоять ножа. Похоже, прямо под боком кого-то насиловали. И не трудно догадаться, кого.

Руки сами отодвинули тумбочку и стул. Я приоткрыла дверь и застыла на пороге, не зная, что делать. Совесть не позволяла просто лежать и оставаться немым свидетелем чужих страданий. Но как я могла помешать? Моя собственная жизнь зависела полностью от хозяев дома, и возвращение к отцу уже маячило на горизонте. Требовалось лишь дождаться утра и потерпеть неприятную компанию. Один раз я проявила неравнодушие, освободила Ивара и его друзей, за что и поплатилась. Как можно два раза наступать на одни и те же грабли?

В доме стало тихо. Я выглянула в темный коридор как раз, чтобы заметить, как дверь в нескольких метрах от меня приоткрылась, выпуская столб света. Из комнаты вышел Митяй, позевывая и на ходу застегивая штаны. Я притаилась, но он не заметил меня, направившись в противоположную сторону. Следом Жорж выкинул в коридор девушку-лекхе. Та упала и осталась лежать, пригибая голову к полу. Дверь захлопнулась.

Мои познания в интимной сфере ограничивались лишь двумя ночами с Иваром, но только теперь я поняла, какая огромная пропасть лежала между его действиями и поведением хозяев дома. Знает ли их отец? Ну конечно, надо быть глухим, чтобы не услышать вопли! Значит, все происходит с его одобрения.

Девушка поднялась на ноги и поплелась в мою сторону. Когда она поравнялась с дверью, я схватила ее за руку и втащила в комнату. Лекхе даже не пискнула, только вжала голову в плечи в ожидании новых побоев. Я учуяла исходивший от нее тяжелый запах мужской похоти, и меня передернуло.

— Как тебя зовут? — прошептала я.

Она промычала что-то и покачала головой. Волосы падали на лицо, закрывая в полутьме его выражение, но я почему-то была уверена, что оно — обреченное.

— Откуда ты? У тебя есть родные?

Опять мычание. Я всерьез начала беспокоиться за рассудок бедняжки. Неизвестно, сколько времени длились мучения и какими способами ее ломали, делая покорной. Я схватила грязное запястье и повертела, разглядывая браслет.

— Его можно снять. Ты будешь свободна. Слышишь меня?

Молчание в ответ.

— Ты не должна позволять им так поступать с собой. Слышишь? — опять позвала я.

Мне казалось, что лекхе откликнется, воодушевится перспективой побега. Но она просто стояла, опустив голову, и ждала, пока мне надоест ее уговаривать.

— Я сниму с тебя браслет. Потом ты призовешь фамильяра. Излечишься и убежишь. Поняла? Только никому ни слова.

Она даже не шелохнулась. Теперь отчаяние начало просыпаться во мне. Что ж, придется действовать кардинально и вспомнить все, чему учил старший брат. Наконец-то, его уроки пригодились.

Я заставила девушку положить ладонь на край тумбочки. Та тихонько захныкала.

— Прости, — пробормотала я, а потом резко навалилась всем весом, выбивая из сустава ее большой палец.

Ожидала крика, но лекхе только пискнула. Видимо, такую боль уже не считала сильной.

— Прости… прости… потерпи немного… — я стащила с нее браслет и отбросила его в угол. — Все. Вызывай фамильяра. Лечи руку. Беги, пока они не спохватились.

Девушка прижала поврежденную конечность к груди, попятилась и покачала головой. Я оторопела.

— Ты что, не слышишь? Я освободила тебя! Времени нет!