Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая

Я метнулась к корзине, схватила нож, выставила перед собой… и услышала, как закрылась дверь в спальне. Прислонившись к стене, я выдохнула. Вытерла выступившую испарину со лба. И что это было?

Откуда он узнал про Ивара? Это у меня на лице написано? Или просто блефовал? Хотел, чтобы я смутилась и проболталась? Рассказала ему все подробности своего пленения?

И дала еще более мощный козырь в руки. Информацией, что я спала с кем-то из низшей расы, можно шантажировать моего отца бесконечно. Такой позор для семьи!

Ну уж нет.

Уже одеваясь в спальне, я поймала себя на мысли, что оглядываю мебель и подбираю, чем бы загородить дверь на ночь. О спокойном сне можно забыть, пока у Жоржа есть ключ. Мне не улыбалось проснуться и опять наткнуться на непрошеного гостя. Или того хуже…

Охотник ждал в коридоре, как и предупреждал. Нож я предусмотрительно спрятала под одеждой, но Жорж не проявлял больше враждебности. Он, как ни в чем не бывало, улыбнулся при моем появлении и подставил локоть, чтобы я положила руку.

— Больше так не делай, — процедила я, проигнорировав его предложение.

Жорж пожал плечами и засунул руки в карманы джинсов.

— Прости, Кира. Забылся. В нашем деле не часто встретишь женщин. А в нашем доме — особенно.

Я хотела напомнить, что у него под носом бродит девушка, пусть и лекхе, но прикусила язык. Вместо этого спросила:

— А как же твоя мама? Где она?

— О, пойдем, покажу, — воодушевился охотник.

Мы вышли из дома и прогулочным шагом обогнули его, следуя между розовых кустов. Наклонившись, Жорж сорвал красный бутон и протянул мне.

— Спасибо, — пробормотала я, приняла цветок и машинально поднесла к лицу.

Бархатистые лепестки пахли терпко-сладким ароматом, но мне чудился в нем запах гнили. Вся окружающая красота казалась ненастоящей, восковой. Копни глубже — и вылезет отвратительное мертвое нутро.

С обратной стороны здания я увидела еще одну дверь и поинтересовалась, запасной ли это выход. Такое знание никогда не помешает.

— Нет, — хмыкнул Жорж, — в этой части у нас живут наемники.

Я кивнула. Набирать помощников за деньги было обычной практикой среди охотничьих кланов. Семья всегда оставалась семьей, но иногда в ней просто не хватало столько людей, сколько нужно. Условия в кланах не сильно различались: обычно наемников обеспечивали едой и крышей над головой, чтобы в любой момент они находились рядом. Также им выплачивали определенный оклад, который зависел уже от опыта того или иного человека. Папа не любил менять людей, поэтому в нашем клане наемники оставались по пять-десять лет и становились едва ли не частью семьи, как, например, однорукий дядя Миша. Но что за люди служили Седому — оставалось лишь гадать.

— И много у вас людей? — с напускным равнодушием поинтересовалась я.

— Постоянных — трое. Есть еще двое вольнонаемных из города. Отец вызывает их, если предстоит крупная облава, — не стал скрывать Жорж. — А у вас?

— Раза в два больше, и все — постоянные. Но у нас и территория того требует.

— Да, — с легкой завистью протянул он. — У вас есть, где разгуляться.

Мы добрались до самой ограды и остановились перед двумя поросшими травой холмами. Я сразу догадалась, что это, хотя ни крестов, ни табличек не заметила.

— Вот это моя мать, — указал Жорж на правый холм, — а это — Митяя.

— У вас разные матери? — удивилась я.

— А что, не заметно? — хохотнул он и пригладил пятерней волосы. — Да, разные.

— И обе умерли?!

— Мать Митяя отец застрелил, когда сбежать хотела, — беззаботно поведал Жорж. — Потом женился на моей. Но она умерла от преждевременных родов. Вторых, после меня.

Я растянула губы в вежливой улыбке, а у самой все поплыло перед глазами. Застрелил? При попытке бегства? Это до чего же нужно довести женщину, чтобы хотела сбежать? А вторая? Не удивлюсь, если преждевременные роды тоже случились не просто так. И снова вспомнился синяк на лице затравленной служанки. Да у них тут, похоже, жестокое обращение с женщинами само собой разумеется, если Жорж так спокойно об этом рассказывает. Удивительно, что со мной носятся.

Неудивительно, одернула я себя потом. Обещанный фургон оружия явно стоит того, чтобы сдержаться и не трогать меня.

Мои пальцы разжались, и роза упала возле одного из холмов. Я не стала ее поднимать. Пусть останется знаком моего сочувствия к бедным жертвам.

— Знаешь, никогда не убивал никого, кроме лекхе, — задумчиво протянул Жорж, глядя себе под ноги, — но всегда мечтал это сделать. Следовать нашему девизу «Делай мир чище». Пристрелить кого-нибудь из Сочувствующих. Как по мне — так они ничем не отличаются. Никогда их не встречала?

— Нет, — я хотела покачать головой, но почувствовала, что не могу этого сделать, так как одеревенела шея.

— Даже если бы это была красивая девушка… — продолжал он, словно беседовал сам с собой, — очень красивая. Все равно бы приставил дуло к ее груди и… бах!

Жорж выставил вперед руку и сделал характерный жест. Я невольно вздрогнула.

— Как бы ты узнал, что она Сочувствующая?

Он скосил глаза в мою сторону и улыбнулся краешком губ.

— По тону, которым она говорит о лекхе. По взгляду, которым смотрит на них. В те моменты, когда забывает, что за ней наблюдают. Например, при случайном столкновении. По ощущению, что где-то между правдой она что-то недоговаривает.

Жар прилил к моим щекам. Мы оба понимали, о чем речь, но притворялись, что не понимаем. Я расправила плечи.

— Жаль, что фургон оружия не дают за убийство Сочувствующей, да?

Он ядовито усмехнулся.

— Да, Кира. Пойдем, мы тут сильно задержались.

Охотник повернулся ко мне спиной и пошел, держа руки в карманах.

— А что, мы куда-то торопимся? — вяло поинтересовалась я.

— Седой не любит, когда ужин задерживают, — бросил Жорж через плечо, — а мне надо еще зверюшку выпустить, чтобы на стол накрыла.

Переполненная нехорошими подозрениями, я последовала за ним. С другой стороны дома находилась небольшая лужайка, довольно неухоженная по сравнению с остальной территорией. Мое внимание привлек металлический щит, вмонтированный в землю. При ближайшем рассмотрении стала видна ручка и навесной замок, и я подумала, что это — ход в какой-то подвал.

Жорж вынул ключ и отпер замок. Когда он с трудом поднял тяжелую дверь, я ахнула. Внизу оказался не ход. Прямоугольник, сделанный из грубо отесанных досок, походил, скорее, на вкопанный в землю гроб. В нем неподвижно лежала та самая девушка-лекхе, с которой мне довелось столкнуться. Я заметила, что доски по обеим сторонам от ее головы мелко-мелко исцарапаны ногтями.