Наследник огня и пепла. Том IХ - Владислав Добрый

Я знал, что раскопки последнее время регулярно атакуют гоблины.Фанго докладывал. Впрочем, нападения зверей с измененных земель шел на десятки каждый месяц, гоблинов видели примерно столько же раз, но вот найти и разорить их логово случалось гораздо реже. Это был настоько обыденный фон местного мира, что напоминал прогноз погоды. Я даже подумывал освободить Фанго от той рутины. Бруно сфокусировал на мне взгляд. Я сразу понял — сейчас меня будут о чем-то просить.

— Кстати, сеньор Магн, у вас, говорят, прекрасные псы? Незаменимые помощники. Может…

Я отвернулся. Не потому, что не хотел давать псов — они много жрали, и я плохо представлял, что с ними делать. В Караэне было не принято держать собак. Так что вполне мог бы и подарить Бруно пару. Или даже всех. Просто уже выработалась привычка — избегать просящих. Поэтому я почти на автомате перевел фокус внимания и разговор на другого:

— Кстати, а вы, сеньор Фарид, откуда родом?

Фарид ибн Мухаммед, до того сидевший молча, поднёс к губам кубок, отпил и заговорил негромко:

— Там, где я родился, города не уступают Таривекке по красоте, но уступают ей в чести. Это были государства вечно спорящие друг с другом, но единые в жажде знания и власти. Каждый город был школой, каждый квартал — двором магов, каждый правитель — учеником, мечтающим стать учителем.

Он на миг замолчал.

— Мы называли это Домами Звезды. Там магия не инструмент, а валюта. И кто сильнее в чаре — тот и правит. А кто слаб — либо служит, либо исчезает. Один раз я ошибся в выборе союзника. С тех пор я здесь.

Он взглянул на меня, и в его взгляде не было сожаления. Только усталость и хорошо прикрытая настороженность.

Огонь потрескивал. За окнами разливался густой синий вечер. Мне было спокойно. И одновременно — чуть тревожно. Эти люди были умны, амбициозны и — каждый по-своему — опасны. Но именно такие нужны мне сейчас.

Я подлил себе вина.

— Вы знаете, — сказал я, — иногда мне кажется, что Караэн и сам когда-то был таким городом, как ваши. Городом, где знание даёт власть. Может быть, мы снова сделаем его таким.

Фарид тихо усмехнулся.

— Тогда берегитесь собственных студентов, мой сеньор.

Бруно всё-таки набрался. Потянулся за водой, чтобы разбавить вино, и опрокинул кувшин — прямо на Фарида.

Тот небрежно взмахнул рукой, и вода, вместо того чтобы облить его с головы до ног, повисла в воздухе плотным комком мелкой взвеси. Невозмутимый слуга подошёл и, словно черпая снег, начал аккуратно собирать её кубком.

— Кстати, сеньор Фарид, — сказал я, — вспомнил тут. Когда тот идиот поджёг бумаги на столе… Почему вы тогда не собрали воду точно так же?

Я давно уже понял: законов магии в привычном смысле здесь не существует. Маги буквально создают усилием воли — из чего-то, с чем-то, во что-то. Главное, чтобы это «что-то» уже содержало в себе магический потенциал. Исключение — элементальные маги. Их дар сродни инстинкту, оружию природы. Даже врождённую способность метать огонь можно со временем развить — скажем, в пылающую пчелу, что пронзает плоть и обугливает изнутри.

Но во мне всё равно говорил человек другого мира. Я искал закономерности, как будто надеясь заполнить недостающие кусочки в головоломке.

— Вы нарываетесь на лекцию по прикладной магии, сеньор Магн, — усмехнулся Фарид. — Но если коротко: тогда я просто не мог. Сейчас я действовал инстинктивно. Не знал, получится ли, но попробовал — и вышло. Возможно, в следующий раз уже смогу это повторить осознанно. В этом и суть обучения в Университете. Как только один что-то сделает, другой обязательно повторит. Если, конечно, его магические склонности совпадают…

Он взглянул на меня с легкой настороженностью. Вспомнил, что мои «склонности» ближе к презренному крестьянскому делу выращивания брюквы, чем к академическому совершенству управления стихиями. И ловко сменил направление разговора:

— Например, я не могу обратить воду в пар, или лёд в воду. Хотя пробовал. Как, впрочем и другие одаренные аналогичными талантами. Почему? А это — загадка, над которой бьются лучшие умы.

— Потому что это алхимия, — фыркнул Каас. — Только алхимия может изменять вещество. Сделать его твердым, жидким или газообразным. Азы! С них начинают все, кто не хочет умереть глупым.

— Но я же могу превратить её в лед, — ехидно заметил Фарид.

— Нет! Вы заменяете ей льдом! И я это докажу! — вскинулся Каас.

— Лед занимает больше места, чем вода. Оттого горшок в котором замерзла вода, лопается, — вспомнил я школьные уроки.

— Вот! — Каас ткнул в меня пальцем. Спохватился. — Благодарю за поддержку, сеньор Магн!

Фарид взял кубок, внимательно посмотрел на него, и вытряхнул на стол кусок льда цвета вина. Задумчиво повертел его в руках, отгрыз кусочек.

— Все еще вино, сеньоры. То же таэнское, хоть и холодное, — и ещё более ехидно посмотрел на нас.

Я ничему не удивился. Это как квантовая физика. Надо просто принимать её такой, какая она есть.

— Сеньор Магн, — наклонился ко мне Бруно. — Раз уж вы теперь один из нас, самое время открыть вам пару секретов. Например, один забавный способ обучения студиозов…

— Реторта магистра Гвидо, — подсказал Фарид с облегчением, радуясь, что разговор ушёл со скользкой темы.

Глава 20

Пф-ф-ф

— На вид — простой медный сосуд. Туда наливается вода, — пояснил Каас. — Стоит даже самому безалаберному, неусидчивому и невнимательному из студиозов хоть на долю секунды проявить усердие — и пффф…

Он взмахнул руками.

— Вода превращается в пар.

— Это сложное зачарование, — подхватил Бруно, — но не имеющее прямого отношения к алхимии. На сосуде нанесены символы. Они близки к тем, что мы использовали для усиления огня в битве с нежитью.

Бруно оживился, как всегда, когда речь заходила о тонкостях.

— Как и где магистр Гвидо открыл эти знаки — до сих пор загадка, терзающая умы.

Я вежливо продемонстрировал удивление. Ставлю ченти против дуката, что он их просто выдумал. Главное ведь — вы знали, что делать, и какой будет результат. А так как вы, сеньоры маги, сами по себе ходячий паранормальный феномен, нарушающий законы физики — у вас всё получилось.

Он усмехнулся, как будто прочел мои мысли.

— А теперь представьте: наложить эти