Павел Марушкин - Зимние убийцы

Ознакомительный фрагмент

Следующими были допрошены слуги, Микш и Торо. Унылые субъекты, похожие друг на друга, словно братья. Их показания не добавили ничего нового к картине. Парни занимались обычными делами, после ужина пропустили по стаканчику, сыграли несколько партий в «болотные шашки» (это самая популярная из местных игр), потом легли спать. Судя по всему, подобный распорядок не менялся уже много лет. М-да, какая интересная жизнь у некоторых… В зимнюю спальню ни тот, ни другой не заходили — нужды не было.

Затем вызвали жену дворецкого. Миниатюрная женщина-фрог, лет тридцати пяти, тихая и робкая, как мышка. Она отвечала на вопросы едва слышно — Элисенварги то и дело приходилось переспрашивать. Похоже, моему нанимателю досталась идеальная супруга. Готовит, убирает, боготворит своего мужа — и не слишком интересуется тем, что происходит за воротами усадьбы… Из всех здешних обитателей она меньше всего подходила на роль убийцы; но инспектор расспрашивал её столь же дотошно, как и остальных. Что ж, это правильно.

Следующим был Марж. Его историю я уже знал, поэтому слушал вполуха, пытаясь составить хотя бы одну мало-мальски правдоподобную версию. Шесть фрогов, огромный промерзший дом — и долгая зимняя ночь… Каждый из обитателей виллы имел возможность совершить это убийство — но я покуда не видел мотивов. Кеттери, племянницу господина Эддоро, любили все. Насколько я понял, она была немного «не от мира сего» — что ж, наследница огромного состояния могла позволить себе быть непрактичной. Завещание… Разумеется, я рассматривал этот вариант в первую очередь. Деньги — первопричина большинства преступлений, в этом отношении мир разумных амфибий ничем не отличался от Метрополии. Но, по словам господина Ло, смерть одного из упомянутых в завещании не влекла за собой никаких выгод оставшимся. Большая часть капитала была вложена в коммерцию. Торговая империя Эддоро процветала, но все дела велись на старый манер, по возможности без рисков — что означало отсутствие сверхприбылей. Все члены семейства получали определенную ренту, её размер устанавливался на ежегодных заседаниях. Заправляли делами старшие члены клана — что-то вроде совета директоров, младшие имели право совещательного голоса. Всё чинно и патриархально, одним словом. Что же остаётся? Месть? Хм… Нельзя заниматься крупным бизнесом и не перейти кому-то дорогу; а если этот кто-то решителен, лишен сострадания и моральных принципов… Но каким образом? Подкупив одного из слуг? Что-то не верится, сплошные натяжки! Перехватить выгодный контракт, распустить порочащие репутацию слухи, разорить, в конце концов — это ещё куда ни шло, но такое… Слишком рискованно, ко всему прочему. Не месть, не ревность, не алчность, что же тогда? Или я проглядел нечто важное?

Элисенварги закончил допрашивать дворецкого и некоторое время делал пометки в блокноте. Наконец настала очередь Эрхенио. Ветеран-охранник был мрачен, как грозовая туча. Я заметил, что парочка полицейских старается держаться у него за спиной, в непосредственной близости. Забавно было наблюдать, как эти ребята изображают непринужденность. Инспектор начал с обычных вопросов. Где Эрхенио был прошлым вечером? Чем занимался? Кого из обитателей усадьбы видел, когда это было? Охранник отвечал явно нехотя — коротко и мрачно, хотя от откровенного хамства воздерживался. Ещё бы, полиция — это вам не какой-то там частный детектив…

Дверь отворилась, и в комнату вошел констебль. Он торопливо приблизился к Элисенварги и что-то возбужденно зашептал ему на ухо. Физиономия инспектора осталась невозмутимой. Он лишь кивнул и как ни в чем не бывало продолжил допрос. Нет, у сторожа ничуть не больше мотивов для убийства, чем у остальных, размышлял я. Он, конечно, неприятный тип, но это ещё не повод для обвинений. Скорее всего, Эрхенио терзался виной: как-никак, обеспечивать безопасность обитателей поместья — его прямая обязанность. Отсюда и грубый тон, и мрачность. А может, он просто боится потерять своё место? Вдруг господин Ло сочтет, что в произошедшем есть и его вина.

Элисенварги о чем-то пошептался со своими коллегами, после чего громогласно потребовал собрать в гостиной всех обитателей поместья. Что это с ним, решил поиграть в Ниро Вульфа? Впрочем, инспектор вряд ли был знаком с литературой Метрополии. Я сомневался, что он вообще что-нибудь читает, ну, кроме ориентировок и должностных инструкций, разумеется.

— Я не задержу вас надолго, — начал Элисенварги, дождавшись, когда присутствующие рассядутся вокруг стола. — Я не первый год служу в полиции, и опыт подсказывает мне, что самые загадочные преступления имеют весьма тривиальные причины. Преступник глуп, господа. Он глуп изначально — поскольку воображает, будто способен обвести вокруг пальца Закон. И среди вас шестерых один является убийцей. Убийцей неумелым и тупым, прошу заметить. Я не знаю, какие мотивы им двигали, что толкнуло его на преступление. Я знаю другое — кто это сделал и когда. Думаю, о причинах своего поступка он расскажет сам. Я позволю ему сделать признание. Прямо здесь, а не в полицейском участке, да. Не хочу, чтобы кто-то потом вынюхивал подробности и развращал моих сотрудников подкупом.

Произнося последнюю фразу, он в упор смотрел на меня. Ну естественно, инспектор не мог удержаться от шпильки. Хотя в чем-то он был прав: во мне взыграло любопытство. Что такого он обнаружил (а я, соответственно — проглядел)? Откуда эта уверенность? Или он импровизирует, в надежде, что преступник чем-то выдаст себя? Ну не настолько же он глуп!

— Итак, я жду ровно одну минуту, — Элисенварги достал из-за пазухи брегет, отщелкнул крышку и положил его на стол, после чего скрестил руки на груди и принялся едва слышно насвистывать какой-то мотивчик. Всё же он переигрывает…

В гостиной повисло молчание. Слуги тревожно переглядывались, господин Эддоро в упор, не отрываясь, смотрел на инспектора. Напряжение росло. Полицейские подобрались, готовые немедленно схватить негодяя, буде он решит ускользнуть.

— Так что же, никто не желает признаться? — спросил Элисенварги по прошествии минуты. — Ну ладно… Констебль, принесите эту вещь.

Полицейский вышел — и вскоре вернулся с неким продолговатым предметом, завернутым в мешковину. Инспектор небрежным жестом откинул ткань, и нашим взорам предстал инструмент — толстый металлический штырь с зубчатой лопаткой на конце.

— Ничего не хотите сказать нам, Эрхенио? — вкрадчиво осведомился Элисенварги.

Жена дворецкого тихонько ахнула. Сторож раздраженно пожал плечами.

— Сами, что ли, не видите? Это ломик для льда.

— Пешня, — уточнил Элисенварги. — Ваша?