Запрещённый приём - Лорел Гамильтон

— Мориарти — парень загадочный и плохой. Это подходит тебе куда больше, чем холодная логика Холмса.

— Он зависим от кокаина. Это не холодная логика. — Возразил Олаф.

— Ты прав, но лично я в этом вижу слабость, а ты отнюдь не слаб.

Он вновь улыбнулся, и на этот раз его улыбка была искренней. Ну, или настолько искренней, насколько в принципе могло предложить его маленькое черное сердце. В любом случае, это была хорошая улыбка, так что я улыбнулась в ответ.

— Твои аргументы звучат разумно. — Сказал он. — Я буду твоим Мориарти.

Я задумалась, понимает ли он, насколько близко это было к правде, но продолжала улыбаться в ответ. Скорее улыбкой облегчения, нежели кокетства, но это все еще была улыбка.

— Мориарти. Да, так я могу тебя называть. Меня устраивает.

— Ты права. Это действительно слетает с твоего языка мягче, чем «Холмс» когда-либо. — Он умудрился сказать это так, как иногда говорят мужчины, превращая абсолютно невинную сентенцию во что-то жуткое и сексуальное одновременно. Но раз уж мы с ним пытаемся в каком-то извращенном смысле построить отношения, я не могу доебаться до этого. Совладать с собой у меня не вышло, и я вздрогнула.

Его улыбка изменилась. Или просто что-то поменялось в глазах. Он посмотрел на меня так, будто представил, какова я на вкус, но не в смысле секса, а в том смысле, что он буквально хотел откусить от меня кусок. Блядь, блядь, блядь.

— Я рад, что наш новый уровень близости не избавил тебя от страха передо мной. — Он сделал шаг вперед, принюхиваясь к воздуху надо мной.

Я отступила раньше, чем успела подумать о том, что делаю. Он стоял так близко от меня, что с его кошачьими рефлексами мне ни за что не достать пушку вовремя. У меня были основания полагать, что он не станет нападать здесь и сейчас, что если он все же решится, это будет иначе, но черт возьми…

— Мне нравится, как ты пахнешь, когда боишься, Адлер.

— Я в курсе. — Я не могла скрыть раздражение в своем голосе и добавила. — Мориарти.

Он сделал еще один шаг в мою сторону, и на этот раз я заставила себя шагнуть ему навстречу. Мы стояли так близко, что казалось почти странным не прикоснуться друг к другу. Я уставилась на него, вложив всю свою ярость и вызов в этот взгляд. Ему меня не запугать.

Он склонился надо мной, но не для поцелуя, а чтобы вдохнуть мой запах. Его голос прошелся рокочущим шепотом по моим волосам.

— С тобой я разрываюсь на части, Анита, моя Ирэн. Охота на тебя была бы величайшей из всех, что у меня были. Забрать у тебя всю твою ярость и силу было бы восхитительно, но я могу овладеть тобой так лишь однажды. А я не думаю, что хочу тебя только один раз. Ты первая женщина, которая заставила меня желать ее больше одного раза.

Думаю, я перестала дышать. Я понятия не имела, что ему ответить, и мы стояли слишком близко друг к другу, чтобы я могла выхватить ствол и пристрелить его. Он был чертовски быстр и раньше, но теперь, будучи верльвом, он дрался лучше меня, был крупнее меня, выше меня — он буквально превосходил меня во всем.

Моя рука сомкнулась на дверной ручке за моей спиной. Я по-прежнему слышала голоса людей внутри — так близко, но с таким же успехом они могли быть сейчас на Луне.

Мне удалось совладать с голосом, хотя он дрожал, и это чертовски меня нервировало.

— И ты еще гадаешь, почему я хотела звать тебя «Мориарти».

— Уже нет. — Шепнул он и коснулся губами моих волос.

Я повернула ручку, и ему пришлось отстраниться, чтобы мы оба не споткнулись в дверном проеме. Я наполовину упала в комнату, и только хватка на двери спасла меня от падения. Олаф вошел внутрь грациозно, как большой хищный кот, кем он, впрочем, и был. Блядь, да он всегда так двигался — даже будучи человеком. Я много к чему могла прикопаться, но этот парень знал, как надо двигаться.

24

— Значит, несмотря на то, что оборотень, имя которого указано в ордере, заперт в клетке в соседней комнате, он по-прежнему жив. — Произнес Олаф, сидя в кресле, куда он умудрился поместить весь свой гигантский рост. У него в руках была чашка кофе, но он скорее просто держал ее. В нашу первую встречу ни чая, ни кофе он не пил, так что это могло быть частью его социальной игры — так же, как и решение не убивать меня, если мы будем встречаться.

Я потягивала свой кофе, привалившись спиной к стене рядом с открытой дверью, которая вела в помещение с камерами. Мне предлагали сесть, но я предпочитаю стоять, если есть риск, что придется срочно выхватить пушку или переместиться. Олаф мог снова начать со мной заигрывать, и я хотела быть к этому готова. Народу у нас было не так много, чтобы спорить о том, что нам делать дальше, и одновременно объяснять ситуацию Олафу, так что Дюк приказал помощнику Вагнеру крикнуть нам, если вдруг Бобби очнется. Будь он обычным человеком, я бы переживала, что слишком сильно травмировала его, но раз сердце и мозг на месте, я знала, что он рано или поздно восстановится.

— Ага. — Ответила я, и сделала еще один глоток из своей чашки. Это был хороший кофе — крепкий, но не слишком. На грани между разбуди-меня-срочно и терпкостью, которая мешала бы наслаждаться напитком. Плохой кофе вы пьете потому, что это просто кофе. Этот же был достаточно хорош, чтобы потягивать его и наслаждаться каждым глотком. Мне было тепло и вкусно, это успокаивало мои нервы. Ледук мне не нравился, но у него был хороший кофе.

— Почему? — Спросил Олаф.

— Что почему? — Уточнил Ньюман.

— Почему он еще жив?

— А я о чем говорю? Может, хоть вы втолкуете Вину и Блейк, что дела так не делаются, или вообще заберете этот ордер себе. — Буркнул Ледук, сидя в своем кресле на колесиках за большим столом.

— Вин — это маршал Ньюман? — Уточнил Олаф.

— Сокращение от «Винстон». — Пояснила я.

Ньюман тяжело вздохнул, полусидя-полупривалившись к столу Ледука.

— Все зовут меня «Вин». — Он подарил мне притворно суровый взгляд, как будто поделился прозвищем, которое ему не нравилось, но эмоционально в это не вложился. Искренние шутки оставим до момента, когда жизни будут спасены, а настоящий убийца