Диктиона. Пламя свободы - Лариса Куницына

— Я рад приветствовать у себя во дворце цвет моего первого королевства! Я пришёл, чтоб дать вам новую жизнь и повести вас по новому пути, пути к славе и величию! Верность и отвага помогут вам занять своё место среди моих лучших воинов, и вы сможете разделить с ними триумф наших будущих побед. Великие и далёкие миры лягут к вашим ногам, если вы будете так же преданно и усердно служить нашей Империи, как служили вашему прежнему королю, и ваши внуки станут властвовать над миром, повелевать пространствами и диктовать свою волю иным народам во славу нашей новой великой Империи!

Он закончил, и достойным завершением его речи наверно были бы аплодисменты и крики «браво», но ответом ему была тишина. Десятки невозмутимых лиц и спокойных глаз видел он внизу, и лишь новая волна сдержанных поклонов помогла ему понять, что он был хотя бы услышан.

— Прекрасно сказано, ваше высочество! — воскликнул Джинад.

— Полный бред, — чуть слышно пробормотал Сёрмон, покачав головой.

— Что, по-твоему, я должен был им сказать? — взорвался Рахут.

— Т-ш-ш… — успокаивающе взяла его за руку Бонн-Махе. — Они смотрят на нас.

— Нужно было сказать: ваши волки будут сыты, ваши овцы будут целы, — фыркнул Сёрмон. — Им плевать на чужие миры, но у них есть дома, земли, дети, слуги, коровы, овцы, лошади, собаки, кошки и мыши. Скажите им, что даже их мыши не подвергаются опасности сдохнуть с голоду, и они хотя бы успокоятся. А вы с ходу заявляете, что им лучше сразу встать в строй под ружьё.

— Говори сам, — приказал Рахут.

Сёрмон чуть усмехнулся и, хлопнув по спине Юниса, толкнул его к перилам.

— Пой, соловей! Одно лишнее слово, и я сверну твою изящную шейку.

— Друзья мои! — выйдя на край галереи, Юнис расплылся в радостной улыбке. — Наконец-то нам на счастье с небес явилась не угроза, а обещание прочного мира. Великий и могущественный повелитель простер над нашей маленькой, слабой и измученной войнами планетой мирную длань. Он обещает мир и защиту нашим домам, благоденствие нашим семьям и славное будущее нашим детям. Так поприветствуем же нашего повелителя также искренне, как приветствую его я! — и он яростно ударил в ладоши, вопя во всю глотку: — Рахут, повелитель Вселенной!

Снизу раздались ответные крики, смех и рукоплескания. Рахут вздохнул с некоторым облегчением.

— А теперь я приглашаю вас разделить со мной скромную трапезу, — проворчал он, глядя вниз, и пошёл прочь с галереи.

— Его величество приглашает вас разделить с ним хлеб! — проорал Юнис и замер, получив резкий тычок под рёбра. Повернув голову, он увидел оскаленные в улыбке клыки Сёрмона.

— У меня тоже есть чувство юмора, — прошипел тот сквозь зубы, — но у меня есть глаза и уши. И длинный острый кинжал, который без труда проткнет твоё сердце насквозь.

— Я обо всём этом догадываюсь, — усмехнулся Юнис.

— Надеюсь.

Сёрмон подтолкнул горного короля вслед удалявшейся Бонн-Махе и посмотрел вниз. Его взгляд наткнулся на изображение дуба, обвивавшего корнями меч. Он замер и мотнул головой. Старинный герб красовался на камзоле человека, холодно и внимательно смотрящего на него. Поймав его взгляд, незнакомец тут же отвернулся, но стоявший рядом с ним мужчина в чёрно-золотом костюме не отрывал от его лица пронзительного взгляда тёмных глаз.

Это длилось лишь мгновение, а потом эти двое, обменявшись несколькими фразами, ушли вслед за остальными. Сёрмон так стремительно рванулся вниз по лестнице, что филину пришлось воспользоваться крыльями, чтоб не свалиться с его плеча. Недовольно ухнув, он сжал мощными когтями кожаный наплечник, но Сёрмон даже не заметил этого. Воспользовавшись нижней галереей, он прошёл следом за гостями в пиршественный зал и замер у входа, не отводя взгляда от этой пары.

— Что ты здесь делаешь? — услышал он над ухом негромкий голос Авсура. — Почему ты не с бастардом?

— Взгляни вон на тех двоих, — Сёрмон указал ему на незнакомцев.

— И что?

— У одного из них алкорский герб на груди.

— Они все потомки алкорцев.

— Предатель не говорил о местных рыцарях, носящих гербы. Если они надевают их, то готовятся к чему-то важному.

— К приёму повелителя, который поведёт их по новому пути, например, — предположил Авсур.

— Они братья, не так ли?

— Это видно невооруженным глазом.

— А не те ли это братья, которых мы не могли найти?

— Механик и лекарь? Приближённые короля?

— Здесь и в полном облачении. Это заговор, мой милый!

— Механик и лекарь, — задумчиво повторил Авсур. — Друзья короля. Зачем им идти сюда самим? Можно приказать…

— Ответ на груди у старшего, — усмехнулся Сёрмон. — Они рыцари, а рыцари не посылают в бой, они в бой ведут.

— Может, ты и прав… — Авсур щелкнул пальцами, подзывая сержанта гвардейцев, обходящего караулы. — Видите тех двоих? Следите за ними! Из дворца не выпускать, после окончания сборища обоих — ко мне!

Сержант кивнул и беззвучно удалился. Авсур положил руку на плечо Сёрмона.

— Иди к бастарду, мальчик. И гляди в оба.

IV

Он успел почти вовремя. Вовремя, чтоб спасти бастарда и его мать и чтоб исправить последствия своей собственной оплошности. Стол для Рахута и его приближённых был установлен на вновь сооруженном возвышении, а внизу полукругом были поставлены столы для гостей. Они все были на виду и полукольцом окружали будущего императора. Они просто усаживались за свои столы, поглядывая наверх, где должны были появиться новые хозяева их планеты, а когда те появились и были заняты тем, что искали свои места, кто-то подал знак.

Сёрмон чуть не опоздал. Он как раз поднимался на возвышение, когда его чуткий слух уловил знакомый свист, и странный сюрикен с алым шариком в центре вонзился в панель с гербом у плеча Рахута. Сёрмон как кошка прыгнул вперёд, сбивая с ног бастарда и Бонн-Махе, а потом прикрывая их своим телом. Грохот взрыва ещё не стих, когда Рахут скинул его с себя, но самое страшное было позади. Вернее, так показалось сначала. Самое страшное только началось. Вскочив на ноги и выхватив бластер, Сёрмон взглянул вниз и увидел, как гости опрокидывают столы. Внизу под столешницами тускло поблескивали тревожно знакомые предметы. Он понял, что это, когда бластеры исчезнувших недавно гвардейцев были уже в руках диктионцев. Они ловко обращались с этим, казалось бы, непривычным для них оружием, и ему самому пришлось поторопиться, чтоб не быть сражённым лучом.

Крик Рахута заставил его обернуться. В первый момент