Дэвид Коу - Охотник на воров

— Вы не кажетесь напуганным от моего присутствия.

— Я верю в Господа и Его вера во мне.

Итан не поднимал глаз с дорожки.

— Так что, Вы намерены повесить меня, как ведьмака?

Кейнер покачал головой.

— Нет, мистер Кэйлли. Я на вечной войне с силами Ада, как и любой другой служитель Господа. Как я уже сказал, я не думаю, что Вы приспешник Сатаны и я вижу, что Вы делаете доброе дело. Если Вы сможете найти убийцу Дженнифер, это будет актом милосердия для ее семьи. Я не вижу необходимости в том, чтобы уничтожить Вас, — он замолчал, потом продолжил. — Это в том случае, если Вы не собираетесь привести дьявола в мою церковь. Оставьте Тревора в покое и меня Вам бояться тогда не стоит.

— Мне кажется, Вы преувеличиваете размер моего влияния на мистера Пелла. Мы с ним разговаривали-то всего пару раз. И я уверяю Вас, я не желаю ему ничего дурного.

Кейнер остановился, также как и Итан.

— Я сдаю мистеру Пеллу комнату, — сказал настоятель. — Прошлой ночью он покинул наш дом, стараясь оставаться незамеченным. Вернулся немного позже. Знаете что-нибудь о том, где он мог быть?

Итан встретился взглядом с мужчиной.

— Вы спрашивали его об этом?

— Нет. Если честно, мне кажется, что я это уже знаю. Вы можете днями и ночами бродить по городу, отдавая себя всякой нечисти, но служитель Церкви так делать не может, — глубоко вздохнув, он выпрямился. — Я прошу Вас оставить его в покое. Я не хочу, чтобы он имел с Вами каких-либо дел вообще.

— Я уже говорил Вам, что никак не влияю на мистера Пелла. Я ничего не сделал, чтобы навлечь на него опасность или навредить ему. Я бы никогда этого не сделал.

— А его местонахождение прошлой ночью?

— Спросите об этом Пелла.

Кейнер промолчал. Через некоторое время Итан сказал:

— Спокойной ночи, мистер Кейнер, — и повернулся, чтобы уйти.

— Что Вы делали в моей часовне? — спросил священник.

Итан повернулся к нему еще раз и вздохнул.

— До меня дошел слух, что Дженнифер Берсон была похоронена. Я надеялся, что это не так.

Кейнер наморщил лос.

— Почему?

— Потому что сейчас я уже не могу доказать, что ее убил заклинатель, и другой человек был обвинен в ее убийстве ошибочно.

Настоятель поднес руку ко рту.

— Его собираются повесить?

Итан покачал головой.

— Он уже мертв.

Кейнер в недоумении наморщил лоб, но Итан ничего не стал объяснять. Он кивнул и заковылял прочь, оставляя священника обдумывать то, что он сказал.

Этим поздним вечером улицы Бостоны были почти пустынны. Итан пошел мимо человека из ночной стражи, который выкрикнул время и все время, пока Итан проходил, настороженно на него смотрел. Но, кроме этого парня и еще нескольких человек, направляющихся за выпивкой, никого больше не было.

Когда он наконец-то вошел в Доусер, там почти никого не было. Дивер сидел в одиночестве в дальнем углу, перед ним стояла кружка эля. Его нос распух, глаза окружали темно-фиолетовые синяки. Увидев Итана, он так стремительно вскочил, что опрокинул стул.

— Слава Богу! — услышал Итан от барной стойки. Каннис вышла в основной зал, подошла к нему и обняла. — Я так переживала, — сказала она.

— Со мной все в порядке, — сказал он, вдыхая аромат ее волос. — Они водили меня на встречу с Хатчинсоном.

— Хатчинсон? — удивленно спросил Дивер. — Чего он хотел от тебя?

— Он хотел убедить меня, что те же, кто разрушил его дом, способны были убить Дженнифер Берсон.

— Уверена, что все это время ты провел не с ним, — сказала Каннис.

— Нет. После того, как я ушел из Городского Дома, у меня была еще одна встреча с людьми Сефиры.

Дивер подошел к ним, переводя взгляд с Итана на Каннис.

— Чего они хотели?

— Сефира хотела, чтобы я закончил свое расследование и оставил все как есть, — сказал Итан. — В основном это были самые обычные слова.

Он должен был рассказать Диверу про Фолтера, но он не хотел обсуждать этот вопрос посреди таверны.

— Я бы вернулся сюда после разговора с Хатчинсоном, но ее люди преследовали меня до Северной Оконечности. А потом меня нашел Холин.

— Холин? — спросила Каннис твердо. — Сын Мариэлль?

— Я проводил его домой, а потом повстречался с иллюзией, — он выдержал ее взгляд, пока наконец не заставил ее улыбнуться. — Если ты покормишь меня, я расскажу тебе все.

— Я и не сомневаюсь.

Но она все еще улыбалась.

Она сходила на кухню и принесла через мгновение миску с тушеным мясом, пахнущим олениной, и красное вино. Еще она принесла ему хлеба.

Он взял у нее миску и после того, как Каннис налила в кружки эль, все трое вернулись к столику Дивера. Итан начал есть и во время жевания он рассказал им про Анну и брошь. Он также рассказал им еще об одном убийстве, о котором узнал от Пелла. И, в конце концов, он рассказал им про Даниэля.

— Дивер не был заклинателем, — мрачно сказал Дивер, когда Итан наконец-то закончил свой рассказ. — Он не был умным парнем, и я не одолжил бы ему и двух пенсов, но он не убийца.

Итан второй раз отпил эль.

— Я знаю. Я не допущу, чтобы его обвинили в убийстве Дженнифер.

Дивер опять на него посмотрел, лицо побито, темные глаза требуют большего.

— Даю тебе слово, Дивер. Я этого не допущу.

Его друг кивнул, встал и допил свой эль.

— Тогда я пойду, — сказал он. — Рад, что ты в порядке, Итан. Я беспокоился о тебе, — он рискнул взглянуть на Каннис. — Мы оба беспокоились.

Сказав это, он ушел.

Итан с Каннис молчали. В итоге Каннис взяла руку Итана в свою, но она просто смотрела на него, ее глаза блестели в свете дюжины свечей.

— Я не собирался идти домой к Мариэлль, — наконец сказал он. — Но в связи с этими убийствами детей на улицах, я не мог позволить Холину идти домой одному.

Каннис уронила взгляд на их руки, на лице появилась грустная улыбка.

— Ты не веришь мне.

— Я верю, что ты не намеревался туда идти. Но я думаю, что ты находишь любую причину, чтобы увидеть ее.

Она взглянула на него еще раз, все еще улыбаясь, словно хотела смягчить то, что только что сказала.

— Я не люблю ее, — сказал Итан. — Когда-то любил, но не теперь.

— А меня ты любишь?

Вопрос повис между ними в воздухе. Итан хотел было ответить, но остановился. Он хотел сказать, что любит. Он знал, что заботится о ней так, как ни о ком другом в этом мире и он хотел ей об этом сказать. Но не об этом она спросила.

Правда в том, что Итан не любил больше никого столь сильно. Один раз он уже любил. И эта любовь была вырвана из него вместе с его свободой, гордостью и честолюбием. Его сердце захлестывалось день за днем, месяц за месяцем. Много дольше, чем он ожидал. У него остались шрамы; они стали жесткими, как мозоли на руках рабочего. Он не думал, что они когда-нибудь смягчатся.