Егор Чекрыгин - Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ)

М‑да... Но сейчас, куда важнее решить по какому следу идти. И решать надо быстро, иначе можно остаться только с воспоминаниями об упущенной добыче. Ведь охотников, подстрелить красного зверя сейчас будет в избытке… Или — разделиться? Отправить того же Хееку… — хотя — Хееку человек опытный и смышленый, но инициативу проявлять не станет. По крайней мере, в том, что не касается его кармана. А Рааст — вот у этого инициативы хоть отбавляй, а с осторожностью проблемы. Наломают дров — потом не расхлебаешь… Попросить помощи у оу Каба? — Можно остаться с носом. Пьяница–пьяницей, но коли ему удастся наложить лапу на лакомый кусочек — когти он уже не разожмет. Нет, придется быстро отработать оба следа, пусть даже идя на определенный риск. И потом выбрать единственно правильный… Хотя, об этом даже думать не хочется, но вполне можно допустить, что оба следа окажутся ложными, а чужак уже давно топает куда‑то в неизвестном направлении, вместе с одним из караванов ушедших из города раньше… Сутки. Отработать оба следа необходимо, минимум за сутки, иначе придется слать отчет о неудаче. А в этом случае — безвестного десятника могут отозвать с дела, которым заинтересовались аж в самой Мооскаа, и поставить на него кого‑то «поопытнее», из приближенных к начальству в Дааре. Да. Определенно — придется рисковать.

— Рааст. — Распорядился оу Наугхо. — Возвращайся в свое укрытие, и продолжай наблюдать. Если чужак выйдет из караван–сарая — постарайся осторожно проследить за ним. Но не рискуй. Лучше потерять добычу, чем выдать себя… Хееку. Ты со мной. Навестим тот караван–сарай, где ты отыскал лошадь.

…Итак. — Быстро шагая в сторону восточной части города, продолжал размышлять Игиир. — Лошадка — след сомнительный, так что его придется отработать первым делом. Хотя и встреченный незнакомец, составленному портрету чужака тоже не слишком соответствует. А самое главное — как‑то не соответствует он тому представлению о чужаке, что мысленно составил для себя Игиир. Какой‑то он... Все найденные предметы чужака, удивляли своей чужеродностью. А этот, вроде и чужак, но в то же время, чувствуется в нем что‑то такое... Что‑то общее для всех. Игиир, большую часть детства проведший в портовом городе Хиим*кии — своеобразных морских воротах столицы, в жизни своей повидал немало иностранцев. Но в каких бы непривычных одеждах они не ходили, как бы странно не говорили, или, допустим, какие бы варварские и смешные прически не носили, во всех них было что‑то общее. Что‑то, что привнесла Империя в жизнь и быт всех народов на берегах Срединного моря, и даже дальше — за пределами океанов. Общее представление об этикете, мимика и жесты, орнаменты украшающие одежду и предметы быта, привычка пользоваться одинаковыми вещами, да — демоны побери — поклонение предкам и солнцу–Икаоитииоо, изо дня в день, совершающему свой путь верхом ли на Небесном верблюде, или пусть даже — на золотой лодке, как утверждают некоторые еретики. Зато, от этих же чужеземцев, он неоднократно слышал рассказы об иных, очень далеких народах, которые, вовсе были не похожи на жителей Срединноморья, и даже верили в своих богов, тоже, во всем отличающихся от привычных. И мальчишкой, Игиир частенько уносился в мечтах в эти далекие земли, где побеждал кровожадных людоедов, и очаровывал экзотических принцесс… В том, встреченном в караван–сарае чужаке, все это «знакомое» чувствовалось. А вот «его» чужак, почему‑то представлялся Игииру совершенно иным. Хотя конечно, все это могло быть лишь игрой воображения. — Сказочная птица, способная принести в клювике удачную карьеру, богатство и уважение, обязательно должна быть с сияющими неземным светом перьями, драгоценными камнями вместо глаз, и лапами из чистого золота. А вовсе даже не похожей на обычного воробья или курицу. Так что — пожалуй лучше отбросить фантазии, и сосредоточиться на чистых фактах, скрупулезно отрабатывая все версии.

— Вон тот. — Хееку внезапно остановился, и ткнул пальцев в сторону захудалых построек, тщетно пытающихся изобразить из себя приличное жилье.

— Подыгрывай мне. — Хмуро бросил оу Наугхо своему подчиненному, и в кратких словах описав, что именно он должен сделать, решительно вошел в ворота караван–сарая. — Хееку, встань на выходе. — Громко скомандовал он. — Никого не выпускать. Кто тут хозяин?

— Я, ваша милость. — Из дверей появился дюжий мужик, одетый типичным степняком, и посмотрев встревоженным взглядом на заявившегося в его владения офицера Бюро, спросил. — Чем могу служить?

— Постояльцы, и все твои люди... — Смерив мужика надменным взором, приказал оу Наугхо. — Вели им собраться во дворе. Живо! Не рассуждать! На каторге сгною!!! …Это все? — Спросил он, когда испуганные обитатели караван–сарая, предстали перед его грозными очами.

— Все, ваша милость. А что случилось‑то?

— Что‑то маловато... Ты кого‑то прячешь?

— Да нет, ваша милость. Хошь у кого спросите. — Все тут. Все, которые работают, до последней подавальщицы. А постояльцев сейчас нету. Только сегодня утром караван ушел. У кого хошь, спросите…

— Ладно. Пока поверю… Вчера к вам приходил мой человек... Надеюсь, ты не станешь этого отрицать?

— Да нет, вот же он, у ворот стоит.

— Он у вас тут потерял... Кое‑что важное. Никто не находил? Если находили, то лучше сразу отдайте, иначе я тут все по бревнышку разнесу, пока не отыщем пропажу.

— А что именно‑то, ваша милость? — Спросил изумленный столь странным требованием, хозяин.

— Не твое дело, мерзавец. — Внезапно озлобившись, и даже побагровев лицом, рявкнул десятник Бюро. — Не суй свой нос, куда тебе не положено. Иначе — дыбой не отделаешься!

— Дозвольте, ваша милость, у людей поспрошать? — Обреченно глядя на бушующего десятника, хмуро попросил мужик, тщетно пытаясь скрыть бродящие в его голове мысли, по поводу незваных гостей и их идиотских требований.

— Давай, и помни о дыбе!

— Вот ваша милость. — Спустя примерно минут пятнадцать, доложил хозяин караван–сарая, протягивая ему поднос с разным хламом. — Вот, все что вчера мои люди находили. Которое тут ваше?

…Хм… Обломанный ножик, костяная ложка, какая‑то тряпка, две медных монетки, согнутый гвоздь.

— Ты надо мной издеваешься? — Просто взбесился Игиир, хватаясь за шпагу, и едва ли не пуская пену изо рта, начал наступать на побледневшего как мел хозяина.

— Эта, ваша милость. — Подскочивший от ворот Хееку, попытался вклиниться между своим сумасшедшим начальником и несчастным хозяином, и подмигнув последнему, заговорил каким‑то неестественно ласковым голосом. — Не беспокойтеся так, ваша милость. Дозвольте мне его самолично в пыточную сволочь. Сразу соловьем запоет.