Товарищ Йотунин - Адель Гельт

— Делу — время, — согласился я.

Прошли мимо нескольких витрин, и уперлись в одну, самую большую.

Внутри той, на красной бархатной подушечке, подсвеченный нарочно устроенными лампами, возлежал… Череп. Причем, не человеческий, вернее, не совсем. Расчистка не оставила при черепе ничего, кроме кости, но, будь бывшая голова комплектной — уверен, уши были бы острыми.

— Впервые вижу череп эльфа! — обрадовался я. — В смысле, такой чистый череп, и такой целый!

— Наследие предков, — усмехнулся директор. — Нет, не моих. Просто первый, кого привезли на кремацию, те самые двести лет назад… Тогда ему уже было под две тысячи, мертвому. Я после проверял, недавно совсем — так и есть, радиоуглеродная датировка не врет.

Я покивал уважительно: ему бы музеем заведовать, директору крематория! Впрочем, он, в некотором роде, и так…

— И что с ним? — осведомился я. — Красивый такой, лежит себе…

— А ты точно упокойщик? — осведомился директор. — Или так, для красного словца, приврал?

— Не извольте сомневаться, — я поджал губы: не люблю, когда меня обвиняют во лжи, тем более — безосновательно. — Сейчас посмотрю.

Точно ли я, блин, упокойщик. Неточно! Некромант я, первая буква «эн»!

Раз директор говорит, и даже готов платить — хоть обед, все не бесплатно — значит, что-то тут есть. Прислушался. Тишина, но все же…

— Тут, с черепом этим, постоянно что-то не то, — решил просветить Вил Нургалиевич дремучего меня. — Пару раз чуть не выбросили, мол, ненастоящий… Спасибо хоть, не пластмасса! Теперь вот, шумит иногда. Песни поет, сказки рассказывает — подвиги какие-то, снежное копье, двенадцать звезд… Иногда — даже громко… Персонал пугается!

— Настоящий… Уверены? — не удержался я от подколки, как бы пропустив мимо ушей описание проблемы.

— Сейчас, — директор крематория извлек из кармана пиджака маленький бронзовый ключ. — Он тут один, от всех витрин, больше для порядку, — будто извиняясь, пояснил владыка печей и пепла.

Открыть витрину — пара пустяков, тем более, что, судя по отсутствию всякого лязга и скрипа, за состоянием замков и петель в этом музее следили не менее пристально, чем за отсутствием пыли и чистотой стекол.

Череп перекочевал с бархатной подушки прямо мне в руки.

— Хорошо, — поблагодарил я. — Физический контакт… Так проще.

— Знаю, — умудренно согласился эльфийский квартерон.

— Есть здесь кто-нибудь? — поинтересовался я, встраиваясь ментальным щупом в некротический план.

— Здесь, так-то, крематорий! Конечно, есть, — обрадовался кто-то. — Некромант, что ли?

— Он самый, — согласился я. — Только я это, по делу. Потом поболтаем как-нибудь.

— Точно? — усомнился голос. — Хотя да… По делу — так по делу. Что нужно?

— Не «что», а «кого», — фраза эта, произносимая постоянно, меня уже откровенно достала. Верно, так сказывается разница культур и языков, намешанных в этих краях в количествах: иного объяснения столь частому употреблению уточняющих конструкций подобрать не получается. — На последнем этаже, в музее, эльфийский череп. Который внутри самой красивой витрины.

— Он там один, — ответил голос. — Сейчас позову.

— Ты сам-то кто? — решил спросить я. С мертвыми, знаете ли, надо быть куда более вежливым, чем с живыми.

— Печник я местный, Степанычем звали, — охотно представился голос. — Жил, жил, трудился, потом, вот, помер, тут же сожгли, как и хотел. Решил остаться, почти при деле, да и куда они тут, без меня… Ладно, некрос, зову я твоего лаэгрим…

— Погоди звать, — вдруг решил я. — Сначала пару слов… Он, вообще, кто? А то тут живые напрягаются…

— Не знаю я, — ответил мертвый печник. — Сам-то он говорит, конечно, но это ж перворожденный! Туману напустит, песен споет, сказок расскажет… Вроде как, царь он какой-то. Был. Если не врет. Хотя у этих — одна долина, полтора замка, пятнадцать эльфов населения — сразу царь… Сам спроси, короче.

Незримый мертвец будто напрягся: так делают живые гоминиды перед тем, как особенно громко закричать.

— Эрейнион Фингонович! Тут к тебе!

Глава 20

— В памяти моей сего не сохранилось, — дух мог пожать плечами, а мог — и не пожать. Все равно ментальный щуп, даже запущенный на некротический план на всю длину, картинки не дает, да и звука — тоже. Так, ощущения, который каждый для себя определяет так, как привык. Я вот — акустически.

— Есть же причина? — не сдавался я. — Не просто же так тебя называют…

— Всему, что есть на свете и за ним, причина определена, — ответил, предположительно, эльф. — Вторые дети, жизни коих прервались, никогда не делают чего-то просто так. Этот опыт пришел ко мне с тысячами годовых колес, прокатившихся мимо! Однако же, сама причина… Нет, мне неведома.

Вести беседы с перворожденным, что не покинул, отчего-то, пределы Арда… Тфу, блин, это что, заразно? Короче, болтать с дохлым эльфом было несложно — когда говорил я сам. Вот уже его сентенции…

— Слушай, будь проще, а? — решился я. — Матом заклинаю! Не как снага там, или даже орк — варианта «обычный человек» будет вполне достаточно. Знаешь ведь, что это?

— Ну, — согласился незримый дух. — Вообще не вопрос. Я так-то думал, тебе интересно пообщаться с эльфийским владыкой, а, некрос?

— Ты ж не Гил-Гэлад, верно? Во всяком случае, не тот самый?

— Я тебе битых полчаса толкую: не помню! — были бы у мертвеца нервы, он бы нервничал. — И как дошел до смерти такой — тоже! И вообще, тебе что надо-то? Сам не чуешь, так я напомню — благодать твоя на исходе!

— Какая еще благодать? — снова удивился я. День открытий, блин!

— Эфир!

— А… — эфирный колодец мой, всегда казавшийся почти бездонным, действительно показал дно. Пора было разрывать контакт, но перед тем…

— Слушай, твое недоказанное величество, вел бы ты себя потише, а? Живые пугаются. Ну чего тебе стоит?

— Скучно мне, тролль, — урезонил эльф. — Жесть, как скучно. Вот и развлекаюсь, как могу.

— Давай договоримся, — догадался я. — Уймись. Ненадолго, дня на три — ты ведь знаешь счет дням? А я потом еще приду, пообщаемся.

— Пусть так, — согласился эльф. — Покеда, некрос.

Обед оказался очень кстати. Известно ведь, что лучшее средство от магического истощения — это как следует пожрать! Или я об этом уже говорил… В общем, оно так.

— Куда что лезет! — неоригинально восхитился директор крематория.

Я к тому моменту отоварил уже два обеденных талона, и всерьез нацелился на третий… Решил приберечь — мало ли, мне ведь еще предстояло являться в эти края, и, как я догадался верно еще тогда, не раз и не два.

— Уф, — я откинулся на спинку столовского стула. — Ваша правда, това… господин директор. Кормят и сытно, и вкусно, и много. Все замечательно, только мне пора — работа!