. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

Последняя группа конников выехала за ворота, и они закрылись; город зажил своей прежней жизнью. Вечер был на удивление тихим, ни дуновения ветерка, и небо медленно лиловело, а потом покрылось яркими звездами. Никак не хотелось верить, что где-то на западе идет кровопролитная битва, в которой погибают люди, отражая натиск одержимых.

Наутро Острон направился в цитадель; скорее всего, Усман опять прогонит его, но у него теперь был веский аргумент: воинов в городе осталось меньше, и каждый ятаган на счету.

Одноглазый командир обеспокоенно переговаривался с каким-то стражем в алом халате, пока вокруг него собирались новобранцы. Острон немного неуверенно подошел к ним поближе, но говорили они тихо, и слов он не разобрал. Заметив его, Усман поманил его к себе.

-- Я пришел на тренировку, -- сказал парень.

-- Хорошо, хорошо. Я подумал, ведь Муджалед привел вас в город, верно? Может, ты захочешь с ним попрощаться.

-- ...В смысле?

-- Сегодня утром, -- пояснил Усман, -- наместник Мутталиб отдал приказ отправить еще пять тысяч всадников на запад. Муджаледа он поставил во главе. Это большая честь... и опасность.

-- Они еще не ушли? -- воскликнул Острон, нервно оглянувшись.

-- Нет. Косматый, скорее всего, собирается, -- командир пожал плечами. -- Ты найдешь его на верху караульной башни Рабата, там его комнаты. Иди, у тебя еще есть время до начала тренировки.

-- Спасибо, командир, -- отозвался Острон и бросился бежать. Через площадь, к внешней стене цитадели, в которой располагались караульные башни; в них жили стражи, и некоторые новобранцы в том числе. Он взбежал по коротким ступенькам и нырнул в темноту башни, не обращая внимания на людей, полез по приставной лестнице к люку, который вел наверх.

Дверца была незаперта, и Острон, не подумав, распахнул ее и забрался в комнату. Люк захлопнулся за ним; Муджалед, стоявший возле письменного стола, резко обернулся. На его голове не было хадира, и вид у командира был немного растрепанный.

-- ...А, это ты. Услышал новость, верно? -- спросил Косматый. Ему не зря дали такую кличку, хотя, может, следовало звать его просто волосатым: копна светлых, как лен, волос ниспадала по его спине до самого пояса.

-- ...Да, -- растерялся Острон. -- Извини, что так ворвался. Я боялся, что не успею.

-- Да ладно. Усман сказал тебе, верно?

-- Да. Он сказал, тебя назначили во главе пятитысячного отряда... нет, это уже, наверное, нужно называть маленьким войском.

-- Все верно. И я выполню свой долг, -- Муджалед поджал губы. -- Хотя этот приказ мне совсем не нравится.

-- Почему?

-- Вроде бы, все правильно... но знаешь, парень, не нравится мне оставлять Тейшарк с таким маленьким количеством защитников.

-- Ничего себе маленьким! -- удивился Острон. -- В городе остается тринадцать тысяч.

-- Для города, в котором живет почти шестьдесят тысяч простых горожан, этого мало, поверь мне.

-- Но Мутталиб, наверное, знает, что делает? К тому же, все разведчики говорят, что в Хафире спокойно.

-- ...И на вашу группу напал марид.

Острон осекся. На лице Муджаледа мелькнула невеселая улыбка.

-- Я долго думал об этом, -- сказал командир. -- Все никак не мог понять, что мне тут не нравится. Дело в том, парень, что мариды -- своего рода соглядатаи. В отличие от ворон, они не могут перебраться через стену Эль Хайрана, но в Хафире, конечно, они куда опаснее. И их почти невозможно заметить.

-- Но он напал на нас... если бы он был соглядатаем, разве он стал бы выдавать свое присутствие?

-- Ты не забыл, что вас было всего восемь человек, и наверняка на лицах у вас было написано, что вы молокососы? -- усмехнулся Косматый. -- Марид решил, что вы -- легкая добыча. Ему хотелось крови. Откуда же этой твари было знать, что Абу Кабил милостиво даровал тебе свой чудесный клинок.

Острон задумался. Теперь он мог понять, отчего так встревожен Муджалед; картина складывалась достаточно ясная.

-- Ты сказал об этом Мутталибу? -- спросил он. -- Ведь если он сам не догадался, необходимо предупредить его.

-- Ха. Попробовал бы ты сам что-нибудь сказать ему, Острон. ...Ладно, я должен собираться, извини. Спасибо, что пришел.

-- Удачи тебе, Муджалед, -- искренне сказал парень. -- Да пребудет с тобой Мубаррад... и вообще все шесть богов. Надеюсь, мы с тобой еще увидимся.

-- Я тоже, -- коротко ответил Косматый, отворачиваясь. Острон вздохнул и начал спускаться по лестнице.

***

Осенний ветер принялся дуть в то утро и не унимался еще два дня; старики на улицах временами поднимали головы к нему и бормотали что-то про косонг и нерасположение богов. Острон в названиях ветров (а их было не меньше шестнадцати, да еще у каждого племени -- свои, особенные) не очень разбирался, но косонг, дувший с юга и несший на город пыль Хафиры, ему точно не нравился.

Он как раз только что закончил тренировку с Халиком и уныло втирал мазь, выданную ему Сафир, в синяк на предплечье, когда Халик выглянул во двор и сообщил:

-- К тебе какой-то паренек, Острон. В дом заходить наотрез отказался, так что выйди к нему, пока этого доходягу ветром не сдуло.

Острон удивленно поднял брови: он слыхал о древней традиции, бытовавшей среди оседлых племен, по которой человек, считавший себя сильно ниже по положению, не входил в дом вышестоящего без приглашения, но еще он знал, что эта традиция почти изжила себя. В любом случае, кто в целом Тейшарке мог быть ниже по званию, чем глупый новобранец Острон? С этой мыслью он поспешил выйти со двора, пересек холл, в котором уже устроился со своей трубкой слуга Мубаррада, и открыл парадную дверь.

У порога мялся Басир. Халик верно выразился: "доходяга". Китаб был бледен, как дорогая бумага, и широкая рубаха висела на нем, как на пугале. Один рукав хлопал на ветру.

-- Басир, -- воскликнул Острон. -- Ты чего стоишь? Заходи. Ты же еще до конца не оправился, а если тебя продует?..

Паренек склонил голову и покорно проследовал за Остроном в теплый холл постоялого двора. Тот закрыл дверь.

-- Я пришел поблагодарить тебя, -- все еще стоя на коврике у входа, торжественно произнес Басир, -- и сказать, что моя жизнь в твоих руках. Я готов отдать ее за тебя, если понадобится... хотя, наверное, ни для чего я не нужен.

С этими словами он повесил голову. Острон совершенно растерялся. Халик еле слышно ухмыльнулся в бороду где-то в другом конце холла; на бледном лице китаба сквозило отчаяние.

-- ...Садись, -- наконец собрался Острон и почти силой повел гостя к пуфикам у одного из окон. Басир заколебался: с одной стороны, он явно считал себя не вправе сидеть, будто почетный гость, с другой, ведь это Острон, его спаситель, пригласил его сесть. Наконец китаб неловко плюхнулся на пуфик. Острон сел напротив.