. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

-- А... -- выдохнул Острон. -- Я, честно признаться, ничего не помню с того момента. Увидел что-то белое на горизонте, а потом отрубился... как остальные?

-- Они такое рассказывали, -- глаза Сафир расширились, она взмахнула руками. -- Как ты практически в одиночку убил марида! Как ты нес на себе этого Басира, не сдаваясь, и...

Острон счастливо рассмеялся и откинулся на подушку. Теперь все, о чем она говорила, казалось ему старым безобидным сном. Почти весело. Подумаешь, проблуждали по Хафире почти три дня. Ерунда...

-- Марида мы зарубили все вместе, -- возразил он.

-- Но ты вытащил человека! Они до самого дома тебя несли с почетом, будто ты какой-нибудь командир, -- заулыбалась и девушка. -- Все в один голос говорили, какой ты молодец. И сегодня с утра двое из них заглядывали, но ты еще спал.

-- Я счастлив, -- он закрыл глаза. Ее теплая ладонь легла на его запястье. -- Я обещал тебе, что вернусь, и вернулся.

-- А я-то как счастлива, дурак, -- прошептала Сафир.

***

Следующее утро полнилось посетителями. Острон, в общем-то, чувствовал себя достаточно отдохнувшим и даже хотел еще потренироваться с Халиком, но Сафир оказалась непреклонной и заставила его лежать; заглянувший в спальню дядя только посмеялся в усы.

-- Хафира тебя не одолела, -- сказал он. -- Но женщина хуже Хафиры. Лежи и не дергайся, Острон.

Пришлось остаться в постели. Первым, как ни странно, пришел Адель; точнее говоря, носатый нари попросту ворвался в комнату, распахнув дверь, и взволнованно воскликнул:

-- Они нашлись?

-- Кто -- они? -- не без ехидства поинтересовался Острон, которому было почти удивительно видеть своего главного соперника таким растрепанным. Адель наконец уставился на Острона.

-- Ублюдок! -- сказал он. -- Все так волновались за вас! Надеюсь, ты еще с месяц проваляешься в постели и никому не будешь причинять хлопот.

С этим он попытался придать себе надменный вид и вышел, как и вошел.

-- Адель хотел идти искать тебя вместе с командиром, -- пробасил Халик, сидевший с трубкой у окна. -- Но пришла его очередь идти в дозор с отрядом на север, и ему ничего не оставалось. Он только что вернулся, наверное, как услышал, что вы вернулись, так и кинулся сюда.

-- Ты выдумываешь, -- пробормотал Острон, возвращаясь к книге, которую для него принес прошлым вечером Усман. Командир выглядел растроганным и заявил, что парень "далеко пойдет". -- Адель меня ненавидит. И я его тоже. Он, наверное, радовался до слез.

-- Дурак ты, Острон, -- беззаботно ответил слуга Мубаррада. -- Если бы ты узнал, что отряд Аделя пропал без вести в Хафире, ты бы порадовался?

-- Ну... нет.

Халик только улыбнулся.

Ближе к обеду пришел Замиль, уже в новенькой рубахе и чистый, конечно; на его щеке было два пореза, а в темных глазах -- какой-то странный намек на стыд.

-- Как себя чувствуешь? -- спросил он, отводя взгляд. Острон пожал плечами.

-- Я хотел идти тренироваться сегодня, но меня не выпускают из постели.

-- Ну и правильно, -- буркнул нари. -- В общем, я хотел извиниться.

-- За что?

-- Мы все были неправы, -- и Замиль вскинул подбородок, наконец осмелившись взглянуть в лицо Острона. -- Басира можно было спасти. Но если б не ты, он бы погиб. Когда командир узнал, что мы хотели его бросить, все, кроме тебя... нам, в общем, сильно влетело.

Острон рассмеялся.

-- Нет, -- сказал он, -- это я такой дурак. Нам просто повезло. Ведь все могло сложиться иначе, и мы все бы погибли в Хафире из-за моей глупости.

-- Победителей не судят, -- как-то быстро сказал Замиль и ушел.

Обед Сафир принесла ему в спальню; Острон впервые в жизни ел в постели, и это его смутило. Но она так настаивала, что он побоялся возражать ей. После обеда пришел посетитель, которого он сам очень хотел увидеть.

Дверь открылась, и в спальню вошел рослый ассахан в цветастом халате, на этот раз с легкомысленным узором. Ему пришлось нагнуться, чтобы не стукнуться о притолоку; роста гость был почти одного с Остроном. Подняв голову, он тут же расплылся в широкой улыбке.

-- Так и знал, что выкарабкаешься, -- сообщил Абу Кабил и сложил руки на широкой груди. Тюбетейка опять сидела на нем криво, а его длинные светлые волосы рассыпались по плечам. Острон вскинулся, глядя на кузнеца.

-- Я очень хотел поблагодарить тебя, Абу, -- сказал он. -- Если б не Сафир, я бы уже сам пришел к тебе. Твой ятаган спас жизнь нам всем. Ты как будто знал!..

-- Знал что? -- тот поднял брови.

-- Что мы встретим марида, -- ответил Острон. -- Ведь твой ятаган сделан не из стали, верно? Правда, сколько бы я ни рассматривал его, никак не могу понять, что это за металл.

Абу хитро улыбнулся.

-- Это секрет мастерства, я тебе его не скажу. Рад, впрочем, что та железка пришлась так кстати.

-- Ты ведь пришел забрать его? -- неуверенно спросил парень и потянулся за ятаганом, лежавшим на столике.

-- Ты что, подарки не забирают, -- отмахнулся кузнец. -- Я пришел узнать, как ты, только и всего! Ты же, как-никак, будущий великий герой Эль Хайрана. Уже почти настоящий, о тебе все только и болтают.

-- Никакой я не герой, -- улыбнулся ему Острон. -- Спасибо, Абу. Я тебе жизнью обязан.

-- Тю-у, ничем ты мне не обязан. Ну ладно, -- ассахан вскинул правую ладонь. -- Я пойду. Еще свидимся.

-- Да пребудет с тобой Ансари!

-- Угу.

После ухода Абу Кабила Острон еще долго лежал, счастливо улыбаясь и глядя в потолок. Как же ему все-таки повезло! Конечно, там, в Хафире, у него и в мыслях не было, что его поступки потом будут так хвалить. В Хафире Острон думал совсем о других вещах. А теперь он выяснил, что все это очень неплохо. Он действительно почти стал героем! Несмотря на то, что всегда считал себя неспособным на героизм: куда ему, дядя вечно поддразнивал его насчет нерешительности, даже Сафир казалась увереннее его. Острон полагал, что он недостаточно смелый для того, чтобы быть героем вроде Эль Масуди, которого обожал в детстве, когда бабки рассказывали ему сказки.

Хотя, может быть, настоящие герои вовсе не такие безрассудно-смелые, как их описывают.

Может быть, ими даже и вообще не рождаются, а становятся.

***

С возвращения из Хафиры прошло четыре дня; Острон уже получил божественное разрешение Сафир на продолжение тренировок с Халиком, но когда попытался сунуться на обычные утренние тренировки в цитадели, получил от Усмана на орехи: командир ясно дал ему понять, что раньше чем через неделю видеть его не желает. Вздохнув, Острон вернулся домой. Хотя бы у Халика не было особых предрассудков по поводу хрупкости своего ученика.

-- Там, в Хафире, я узнал, что могу чуять маридов, -- сказал тогда Острон, после очередной тяжелой тренировки, в результате которой ему несколько раз чувствительно прилетело по лицу. Халик, набивавший трубку, хмыкнул.