Рабыня аравийца - Лана Александровна Ременцова

здесь ни дня. — Её голос обрёл уверенность. — Отдохнём сутки в Линирии.

— Как скажете, повелитель.

— Всё что мы везли сюда, разгрузить и оставить. Мы уйдём только с вогами.

Далан кивнул.

Вскоре они уже выдвинулись в путь. Годжаки девушки проревели и полетели за ней.

Касий не находил себе места. Он видел с балкона как они уходили. Рука дёргалась. В голове — вата. «Как ты могла не сказать? Теперь я перед твоим народом бесчестный человек. Я взял повелителя Валивии и обесчестил. Валийцы вправе идти на нас войной. Пострадают оба народа».

Его зверь почувствовал состояние хозяина и подлетел. Касий запрыгнул на него, и они понеслись по долине. Он делал виражи высоко в небе над караваном и годжаки Аланды рычали на него.

Спустя семь суток валийцы вернулись домой. Линиры, сопровождающие их, остались в Линирии. Они нигде не задерживались. Аланда не хотела ни с кем общаться. Из паланкина выходила только по нужде и ночью спать. Погода стояла сухой. Бури их миновали. Годжаки сопровождали до самой Валивии и даже перелетели скалы, показавшись в стране. Звери опустились у замка и провели там несколько суток в ожидании девушки. Ей пришлось выйти к ним и успокоить. Отдать приказ, чтобы накормили и дать объяснение всем, что это теперь эти годжаки теперь её.

Она так и не хотела ни с кем говорить и ничего никому доказывать. Душа обливалась слезами. Ходила, как тень, всё время, думая о нём, вспоминая страстные ночи, проведённые вместе. Его ласки и горячие поцелуи. «Касий… прости. Я — глупая слабая женщина. Я даже и представить тогда не могла, к каким последствиям приведёт мой обман. Я хотела тебя всем сердцем и душой».

Чиновники не понимали, почему повелитель проводит дни в полном одиночестве и ничего не говорит о выборе мужа. Их законы попрать нельзя. Женщина повелитель не может долго оставаться одна. Они часто обсуждали этот вопрос за её спиной, и хотя Аланда иногда слышала их недовольство, принимать никакое решение не собиралась. Тем более что она знала, когда вскроется истинное положение дел, её ждёт позор и наказание.

Далан тоже молчал, не желая стать тем камнем преткновения, который начнет войну между Аравией и Валивией.

Прошёл месяц. Самый мучительный в жизни Аланды. Не радовало ничего. Не обновление города. Валийцы начистили все заборы и дома до сияния от счастья, что у повелителя теперь свои годжаки и им стало жить гораздо спокойнее. Звери защищали город от нападения других хищников. Валийцы часто видели бои в небе годжаков Аланды с чужаками. И когда звери повелителя побеждали, ликовали, устраивая грандиозные праздники. Не новые цветочные посадки. Ничего.

Одним светлым днём она подписывала документ разрешение идти большому торговому каравану в другие государства и внезапно её вырвало.

Чиновники насторожились.

— Повелитель… что с вами? — спросил главный.

— Вы чем — то отравились?

— Срочно лекаря!

Они засуетились вокруг, и от этой суеты ей стало ещё хуже. Девушка упала, потеряв сознание. Далан, находящийся рядом успел подхватить её. Один он догадывался о недомогании повелителя, но молчал, зная, что скоро и так всё раскроется.

Лекарь — коренастый пожилой валиец с умным взглядом осмотрел девушку в покоях и вышел к десяти чиновникам.

— Что с повелителем?

— Она… она… — Он действительно опасался такое сказать.

— Говори же! — Главный чиновник свёл густые золотистые брови.

— Повелитель — беременна. — Брякнул перепуганный лекарь и сделал шаг назад.

Чиновники расширили глаза и загалдели.

— Что?

— Что ты несёшь?

— Как это беременна?

— Такого не может быть.

— Дочь покойного Коранда не могла отдать честь кому то, кроме будущего мужа!

— Это позор Валивии.

— Я говорю правду, — пролепетал лекарь и попятился на выход.

— От кого? — Главный чиновник буравил безумным взглядом Далана. — Ты должен знать. Кто приходится отцом ребёнка?

— Повелитель Аравии.

Чиновники опешили.

— Как он посмел тронуть правителя Валивии?

— Война!

— Да! Все валийцы, способные держать оружие пойдут войной на проклятого аравийца. А её сместить с трона и сослать в башню обесчещенных женщин! — Проорал главный чиновник, сотрясаясь от злости.

— Страна не может оставаться без повелителя. — Спокойным тоном констатировал факт главнокомандующий.

— Я стану временным правителем. Она опозорена и не может больше управлять страной. Она носит аравийского выродка.

— Он тот, кто оседлал годжака. Опомнитесь. По пророчеству ему покорится вся Горибия. Мы проиграем эту войну. Погибнет много людей.

— Ничего, за нами трое годжаков, а за ним только один.

— Вы ошибаетесь. Эти годжаки полетят только за Аландой. И никому другому они не помогут, а наоборот ещё и сожрут. Вы решаете посадить её в клетку, и звери могут за это напасть на Валивию.

— Глупости. Ты всего лишь вояка, так что знай своё место! Унести бывшего повелителя в закрытую башню и приставить к ней охрану и пару служанок, кто поможет ей родить. А после отдать выродка годжакам. Этот аравиец никогда больше не увидит её, если ещё в живых останется после войны с нами.

Далан не мог возражать чиновникам и только вздохнул.

Валийцы начали приготовления к военному походу: начищать старое оружие и ковать новое. Усиленно тренироваться с утра до ночи, заготавливать бочонки с водой и вяленным мясом. Все знали — аравийцы самый сильный народ и им пришлось тщательно подготавливаться. На что ушёл ещё месяц. Годжаки девушки действительно часто летали вокруг башни, где она находилась и даже сожрали нескольких охранников.

Аравия

Касий часто напивался и трахал готовых на всё наложниц. Ничто не давало покоя. Не ожесточённые бои с соратниками, не полёты на верном товарище, не вырубка кустарников для постройки амбаров и мебели. Обычно этим занимались специально обученные слуги, но эти дни сам повелитель занимался такой тяжёлой работой, чтобы разгрузить горящие мозги.

«Я хочу только её! Она — свет моей души. Мой драгоценный ценарит. Зачем я её отпустил? Почему не смог простить?

Нет! Я — повелитель Аравии! А она — прежде всего женщина и должна была всё мне рассказать заранее. Я бы не тронул её. А так я унижен и обесчестен перед Валивией. Законы Горибии неумолимы и запрещают насиловать повелителей женщин.

Но я же не насиловал её. Она сама отдалась мне. Это она обесчестила себя. А я? Я поддался на её чары.

Нет! — схватился за голову. — Я виноват сам, что не подумал даже спросить ни о чём. Как она осталась жива. Что с ней произошло? Как жила этот год, когда я сходил с ума по ней. Аланда… душа моя. Я хотел и хочу тебя до умопомрачения. Только ты мне нужна. Твоё тело, руки, губы, глаза. Глаза! Эти зелёные озёра, в которых я тону, растворяюсь, забывая