Алексей Большаков - Получить статус Бога

— Еще бы, — пробасил Федор и широко улыбнулся человечкам, отчего разноцветные начали еще и подпрыгивать. — Сейчас подойду.

— Лавры первооткрывателей пролетели мимо, — криво усмехнувшись, констатировал Отрепьев и повернулся ко мне. — Первый контакт с внеземным разумом состоялся раньше. Отпускаем?

Колька-стажер плавными движениями пальцев настроил обзорные экраны. Тарелка выпустила три гидравлические лапы, похожие на паучьи, поставила на грунт. Гришка последовательно, одну за другой, отцепил и спрятал в корпусе, удерживавшие «тарелку» абордажные «кошки». «Паучьи лапы» спружинили и поставили «тарелку» параллельно грунту.

ГЛАВА 27 НИКОМУ НЕЛЬЗЯ ВЕРИТЬ

Верят люди, значит, вру хорошо

Площадка у трапа транспорта «Надежда» напоминала ярмарку. Серебристый диск космической «тарелки», добрых тридцати метров в диаметре, похожий одновременно на цирк-шапито и карусельный аттракцион, собрал вокруг себя все население фактории. Тракторенок-тягач приволок сцепку из пяти вагончиков-модулей — жилые и рабочие помещения для экипажей.

В центре движения у подножия памятника, устремленно бегущему в неизвестную даль псу Тобику, возвышался глава фактории и русской общины на Меларусе бородатый невозмутимый Федор, а около его ног радостно прыгал прототип и натурщик мемориала — лохматый мордатый пес Тобик.

Переминались в ожидании приодевшиеся в металлопластиковые костюмчики тарелконавты, об их эмоциях можно было судить только по изменению цвета треугольных, вершиной вниз, лиц. Пес Тобик рванулся радостно к рукам, и я, прихватив за шкирку, забросил собаку на плечи воротником.

— Здорово, брат, — Федор стиснул ладонь, приобнял другой рукой. — Прикипел к тебе наш символ-талисман штатный. Смотри не увези.

Тобик, будто понимая, ловко повернулся и радостно моргал черными блестящими глазами.

— Знакомь с братьями по разуму, — я протянул руку ближайшему, — у нас контактер-переводчик напутал, наверное, обозвал ребят примитивно по номерам.

— Первый, — прозвучало в ухе и четырехпалая ладошка крепенько прихватила пальцы.

— Второй, — похоже, ребята давно общались с землянами и вели себя просто и естественно.

— Третий, — малорослый тарелконавт выступил вперед и энергично тряхнул руку; видимо, тот самый «оппозиционер», который в корабле отсвечивал бордовым.

— Не ошибся контактер. Дальше попробую сам догадаться, — я обернулся к Федору, — остались Четвертый и Пятый?

— Не угадал, — Федор развеселился и шлепком ладони подтолкнул очередного тарелконавта.

— Четвертая, — пропищал-пропел в ухе высокий голосок.

— Пятая, — откровенно потешаясь надо мной, представилась пятая.

— Они представляются по номеру в команде, пояснил Федор. — Первый — это главный.

С особым удовольствием взял пальчики обеих девчушек в ладонь и накрыл другой. Придержал, переводя взгляд с одного лица на другое, и белые щечки зарозовели теплым возбуждением, а треугольники глаз заблестели улыбками.

— Собачку отпусти, — пробасил Федор.

— Пусть погреется, ему там хорошо, — я почесал Тобика за ухом. Совершенно разомлевший от счастья пес, потянулся и радостно застучал хвостом по спине.

Правду сказать, я использовал собачку, чтобы не тратить энергию, закрываясь от сильного экстрасенса, которым оказался Третий. Лицо парня наливалось негодующим свекольным колером, в тщетных попытках извлечь полезную информацию из перекрывающей мое энергетическое поле ауры бестолкового беспородного кобелька.

Временной ли провал повлиял, но воздух на планете будто пропитался настороженностью и недоверием.

— Никому нельзя верить, — подтвердил Федор и кивком пригласил внутрь одного из модулей. — Выпьем пивка с местной воблой-воблешкой.

— Есть рыбалка?

— Химик Николай балуется с удочкой. Философствует о жизни, вперив очи в поплавок; как бы не свихнулся от вида бесконечной водной глади.

— Созерцатель и философ и должен существовать на открытом, небогатом предметами и событиями пространстве, — пошутил я, — в избытке времени, стремящемся к вечности, но ты, конечно, материалист и практик?

— Пустота красива, долго можно смотреть не отрываясь, но обманчива зараза: зовет, а зачем — не говорит. У меня охота, — подмигнул Федор. — Днями увидел глухаря на сосне, торопливо ружье вскинул, а глухарь в ответ: «Кар-р-р», — и тут обман.

— Прав, Федя, лучше не верить, — я забрал рыбу и пиво и перенес в самый дальний домик, налил в прозрачные высокие стаканы и начал обдирать серебристую кожуру с воблешки. — Колись, пошто в грубый космический разбой ударился?

— Жестко квалифицируешь, — зябко повел плечами Федор.

— Мягко, а справедливый международный суд категорически скажет «терроризм».

— Душевная простота и сердечная открытость после вашего отлета остались только в Тобике, — Федор глянул печальными карими глазами глубоко несчастного человека, горестно вздохнул, отпил больше половины из стакана и взъерошил пальцами смолевую бороду. — Остальные жители прожигали друг друга подозрительными взглядами и не вынимали из-за пазухи правую руку, крепко сжимающую приготовленный для ближнего камень.

— А причиной всего оказалась…?

— Причин было несколько, — торопливо перебил Федор. — Сначала к америкосам прилетел транспорт «Клондайк».

— Неожиданно, думали ремонтируется на Луне.

— Потом катаклизм, похожий на конец света, и провал во времени. Шедший следом за «Клондайком» рейдер-база «Техас», до сих пор не может нас найти.

— Я в том еще беды не вижу, — попытался я развеселить друга поэтической строкой.

— Да скука, — вот беда, мой друг,[8] — мгновенно отозвался Федор и радостно захохотал.

— Нам скучать не приходилось, — радуюсь за вас.

— Радость ущербная, — Федор вновь наполнил бокалы и признался. — Джуди Нигерскиллер оказалась стихийным бедствием: перессорила мужиков, прознала о нашем общении с аборигенами, и америкосы решили отправить щупальцеруких на Землю для лабораторных исследований.

— Для опытов? Акт, несовместимый с принципами гуманизма.

— Америкосам в очередной раз захотелось показать себя выше других и обозначить массив, на который могут плюнуть сверху и ничего за это не будет.

— Чисто научный интерес отвергаешь изначально?

— Я решил снять экипаж с медборта и обменять на аборигенов, а ты влез, — Федор настойчиво «буровил» меня взглядом. — Где взять слов, чтоб выплеснуть досаду?