Алексей Большаков - Получить статус Бога

— Взлетели на розовом облачке любви, — язвительно включился Отрепьев, — и нарожали новых зеленых человечков.

— Как вы на Вуди-Руди, — засмеялась Галя, — только одно на уме.

— А мне нравится, — вклинился Сашка Буратино. — Показали зеленую ладошку, значит, накормят, показали красную — в ухо дадут.

— Командир, — официальное обращение мгновенно оборвало легкомысленный треп. — Посадочная глиссада. Отпустим пришельцев?

Доклад прервал мощный рывок «тарелки» вниз и вправо.

— Грубо, — штурвалом и тягой я компенсировал попытку инопланетян освободиться, — похоже, близость к родному стойлу перевозбудила. Галя, помаши перед экраном ладошкой. — Новые беспорядочные потяжки рвали штурвал. — Включай, Галя, волшебную улыбку.

— И спой чудикам, — не замедлил вставить свои «две копейки» Отрепьев.

— Хорошая мысль. Быстро распакуй в фонотеке что-нибудь струнное.

— А-а-а, — растерянно тянул Отрепьев.

— Это приказ, Гриша. Умение напеть, а лучше наиграть на струнах души, не одно сердце взломало.

Первые аккорды прекратили рывки, как по мановению, а красные фигурки на сенсоэкране побледнели и сменили цвет на салатовый. Только самый маленький из щупальценавтов отвалил в сторону и сердито отсвечивал бордовым.

— Оппозиция, — пробасил Сашка Буратино, помолчал и с удовольствием выговорил. — Диссидент.

— Угадал с музыкой, — я дотянулся рукой до Галиного плеча. — Помнишь?

— Еще бы, — Галчонок обернулась, из почти круглых глаз пролегли по щекам дорожки слез. — Тогда казалось невсерьез, и встреча не за горами.

В день отъезда Галчонка столица ждала великих музыкантов, и эта мелодия буквально наполняла город: дома, салон таксолета, аэропорт. Мы веселились, не представляя, что разлуки затягиваются иногда надолго, порой навсегда; наша продлилась десять лет.

— Спасибо, Гриша, угодил.

— Старался, — Гришка усмехнулся. — Вру, не старался: первую попавшую включил: Ремо Джадзотто, адажио соль минор для струнных инструментов и органа, известное как Адажио Альбинони, исполнение группой «КВАТРО».

— Как-как? — растерянно развел руками Сашка Буратино. — Столько слов не запомню, на бумажку запиши.

— Обязательно, — Гришка улыбнулся каким-то своим мыслям. — Слова вторичны, и могут служить добру и злу; открывать истину и затемнять. Можно долго об этом говорить, но это будут только слова, которыми мы играем, скрывая свои мысли и замыслы. Отпустим пришельцев?

— Нет. Пригласи в гости и попроси не дергаться. Заодно и топливо сэкономят. Удивительно, Гриша, как интеллигентская подоплека души у тебя постоянно пробивается на свет.

— Считаешь, недостаток? — напрягся Гришка.

— Достоинство, но спорное, а иногда и опасное.

— А у меня не пробивается, — похвастался Сашка, — просто открытый и правдивый от сохи, парень от станка, росток от земли.

— Яблоко от яблони, — придерживая живот, чтобы не разошлись от смеха после операционные швы, поддержал Колька. — Знание своих корней помогает устойчиво стоять на земле.

— Командир, а как ты догадался, что консерванты поведутся на струнную музыку? — проигнорировал стажера Сашка Буратино, а Гришка Отрепьев едва не выскочил из кресла, торопясь разыграть простодушного парня. Я предостерегающе поднял ладонь и, подмигнув Галчонку, небрежно ответил:

— Внутренний слух, — значительно глянул на механика и пояснил. — Обычное дело у экстрасенсов: внутреннее обоняние, внутреннее осязание…

— Внутреннее чувство юмора… — торопливо добавил Гришка.

— Не слушай балабола. Кстати, посмотри на правый экран и отсчитай пятнадцать секунд — увидишь слоноподобный астероид.

— Точно, на слона похож, — Сашка уставил на меня восхищенный взгляд и догадался сам. — Внутреннее зрение?

— Да, Саша, — просто ответил я и скомандовал. — Готовимся к посадке.

Сашка рванул в машинный зал, вслед улыбалась команда. Слоноподобный астероид, до появления на правом экране, целую минуту маячил на переднем, и Сашка, единственный из экипажа, умудрился его не заметить.

— Тарелка имеет вес, — отметил Гришка перед началом торможения. — Можем провалиться на глиссаде.

«Провалиться — пройти, подчиняясь силе притяжения Меларуса, ниже расчетной кривой и не дотянуть до посадочной площадки.

— Уменьшим радиус циркуляции, — развернув корабль дюзами к планете, плавно потянул штурвал. Регулировать до приемлемого соотношение силы тяги двигателей и скорости падения корабля пришлось в ручном режиме, так как автопилот не имел в своем компьютере программы посадки с двойной массой.

Медленно опустил транспорт в бушующее море огня, дыма и пыли. Экраны наблюдения заволоклись черно-красными клубами. Легкий толчок отметил касание с грунтом. Дрожание обшивки и грохот за бортом сменились успокаивающим шелестом останавливающихся двигателей.

— Гриша, пока оседает пыль, свяжись с властью, проинформируй о пришельцах.

— Строго говоря, пришельцы на планете мы, — возразил «поперечный» штурман.

— Не будь строгим, имей снисхождение к человеческим слабостям, — эйфория от «мягкой» посадки настроила на благодушие.

Посадка космического транспорта реально трудная и опасная работа: десять процентов аварий космических кораблей — это грубое обрушение на бетонное покрытие космодрома прилета.

— Слабостям места нет, готов к работе, — раздался за спиной голос Кольки — стажера.

— Не торопишься? Двух суток не прошло, — с сомнением осмотрел стажера, вроде бы нормально выглядит. — Давай на сидячую работу, но, если что, сразу в изолятор. Геройствовать не нужно. Ферштейн? Галчонок, уступи место племяннику.

— Фи, — фыркнула Галя, вставая. — Разогнался выздоравливать, чтобы Джуди увидеть.

— А я не скрываю, — загорячился Колька, — мечта…

— Нечего бездумно лететь за мечтой, — бесцеремонно перебила Галчонок, — можно нарваться на разочарование.

— Вот сейчас… — Колька едва не плакал.

— Швы разойдутся, — грубо оборвала Галя племянника.

Колька обиженно замолчал. Галя сердито двигала посуду по стойке. Удивительное семейство, все и всегда друг с другом на повышенных тонах. Звякнул скайп, и экран заполнило бородатое лицо Федора, главы русской общины на Меларусе.

— Принимай гостей, — я кивнул на экран сенсосвязи, где переливались радостными цветами щупальцерукие пленники. — Похоже, они рады тебя видеть.

— Еще бы, — пробасил Федор и широко улыбнулся человечкам, отчего разноцветные начали еще и подпрыгивать. — Сейчас подойду.

— Лавры первооткрывателей пролетели мимо, — криво усмехнувшись, констатировал Отрепьев и повернулся ко мне. — Первый контакт с внеземным разумом состоялся раньше. Отпускаем?