Александр Тестов - Варяги.Книга первая.

– Ну, если Вадя им не дался, то он придет… точно придет и выручит. Ух, он вам устроит! – громко произнес Павел, погрозив кулаком невидимым врагам за дверью.

Пленник еще что-то пробурчал себе под нос и под мелодичное похрюкивание свиней уснул. Почему-то именно сейчас ему приснилась Улла, но с глазами Насти, его далекой невесты, оставшейся в двадцать первом веке.

Его разбудил скрип открывающейся в свинарник двери. Он проснулся, но глаза не открыл, решив прислушаться. Как ему показалось – вошедших было двое.

– Ёлла, – произнес грубоватый голос по-вепски, – налей свиньям.

Павел распознал плеск выливаемой в корыто воды. «Черт, как же хочется пить», – подумал он, облизнув губы. Затем пленник услышал, как кто-то подвигает к его ногам что-то тяжелое, и решил открыть глаза. Перед ним, на бочке, сидел бородатый и длиннорукий вепс в темно-зеленой рубахе и широких серых штанах. «Это же, кажись, Порки, двоюродный брат Конди», – вспомнил Павел, но решил проверить свою догадку и спросил:

– Ты кто? И что тебе надо?

– Не крути, щенок, – зло сказал Порки, – ты знаешь кто я!

– Допустим, – ответил пленник, поднимаясь с соломы. Глава Кангаша смерил его презренным взглядом.

– Откуда ты взялся на наши головы? – спросил вепс, когда пленник сел.

– Откуда взялся, там уже нет…

– От тебя одни беды и несчастья нашему роду, – произнес Порки, пропустив издевку пленника мимо ушей. Он уперся руками в колени, склонился и вновь спросил, – Отвечай! Это ты навел варяг на Копиярве и Каргийоки, это они прислали тебя и твоих дружков следить за нами?

Паша широко раскрыл глаза и немигающим взглядом уставился на своего похитителя.

– Ты с ума спятил? – от такого чудовищного обвинения, голос Павла слегка дрогнул. – Какие варяги? Какое Копиярве?

– Отец, он издевается, – изрек Ёлла, отшвыривая пустое деревянное ведро в сторону.

– Деревню у озера сожгли не по твоему наущению?

Пленник отпрянул назад, от Порки несло чесноком, как будто тот специально его нажрался, словно идя на встречу с нечистью.

– Да мы с Вадимом Каргийоки защищали, – резонно заметил Павел.

– Лжешь, ты не бепся, ты варяг! – прокричал Порки.

– Да пошел ты, дядя! – в сердцах, сквозь зубы выдавил пленник.

Он хотел приложить его еще парой крепких словечек, но не успел. Кулак Порки пришелся ему прямо в глаз. Паша не любил драться, особенно по трезвяку, так, случалось иногда – перебрав пивка, он принимал участие в дискотечных потасовках, но это, как он сам признавал, этап подросткового становления. Удар откинул пленника на солому, но он быстро совладал с собой и из положения лежа пнул бочку под задницей Порки. Удар двумя ногами вышиб седалище, и староста кангашцев смешно кувырнулся назад. Паша почувствовал, что вскипает, резко вскочил и кинулся добивать противника, совершенно забыв про второго вепса.

Ёлла, видя кувырок отца, подскочил к пленнику и, обхватив его за плечи, повалил на солому. И все же Паша успел двинуть пару раз Порки по морде. Сыночек был ниже пленника, но зато пошире в плечах, и его крепкая хватка почти обездвижила Павла. И тогда он, не раздумывая, ударил головой назад, прямо тому в нос. Вепс взвыл, как раненный кабан, хрюкнул и разжал хватку. Паша добавил ему локтем под дых, но тут же сам получил ногой в грудь, потом два раза в живот, потом еще раз в подбородок. Он извивался, инстинктивно закрыв лицо руками, попытался подняться, но сыпавшиеся на него удары ног не дали осуществить задуманного. Через несколько секунд Ёлла, совладав с болью в травмированном носе, присоединился к отцу. Две пары ног месили стройное тело нового главы медвежьего рода, как молотилка комбайна.

«Включите музыку! Я опять на дискотеке!» – последняя мысль сверкнула в голове пленника и он, потеряв счет наносимым ударам, отключился…

Порки явился домой раздраженный и с фингалом под глазом. Молча прошел к столу, сел. Жена, заметив, что муж не в духе, тут же принесла ему прохладной браги. И, подождав, пока он выпьет, вкрадчиво спросила:

– Он еще жив?

– Не знаю, – огрызнулся Порки, – может и жив. Койва налила ему еще полкружки.

– Он что-нибудь сказал?

– Нет. Ничего важного для нас, – он разом выпил брагу.

Жена вдруг изменилась, безмятежность сошла с ее лица и она четко произнесла:

– Я утром ходила на лесную поляну. Просила помощи у Пойдемаг* (*Пойдемаг – хозяйка поля – дух) и она указала мне, где растет пой-трава. Вепс отставил кружку и недоверчиво посмотрел на жену.

– Я нарвала ее и приготовила отвар, – продолжила Койва, – дашь ему выпить.

– И что?

– Не успеет солнце зайти за черту, как он расскажет тебе все, что знает!

Она встала и, подойдя к печке, достала из-за нее небольшую кожаную фляжку на длинном ремешке.

– Вот здесь отвар из пой-травы, – сказала она, протягивая мужу емкость.

– Что, прямо сейчас?

– Он должен выпить вечером, а ты будешь ждать, и когда его глаза станут квелыми можешь спрашивать о чем угодно.

– И он скажет правду? – не поверил Порки.

– Всю… правду! Он принял флягу от жены и повесил ее через плечо.

– Отец, – дверь резко отворилась, в дом вбежал запыхавшийся Ёлла.

– Ну что, помер?

– Да нет, живой, – отмахнулся сын, – вернулись наши из дозора. Ёлла сел на лавку, переводя дыхание.

– Ну, – поторопил его отец, – не тяни!

– Говорят, ворота Каргийоки закрыты, – немного отдышавшись, начал доклад сын, – внутри тихо, трупы наших сложены на телегу и стоят в поле, за воротами.

Койва принесла сыну квасу и он, кивнув матери, жадно прильнул к кувшину, немало пролив на рубаху. Мать наклонилась, осмотрела разбитый нос Ёллы с подсохшей кровью в ноздре. Она легонько дотронулась до его носа.

– Не сломан, – заключила она и вернулась к столу.

– Не хоронят… догадались… – произнес погруженный в раздумья Порки. Затем он стремительно поднялся и подошел к сыну.

– Слушай, Ёлла, – он обхватил его за плечи, – возьми людей и встань на дороге. Если они пошлют к нам кого-нибудь, перехватишь их.

– Убить? – выпучив на отца остекленевшие глаза, спросил Ёлла.

– Дурак! – Порки угостил сына оплеухой, – не убивать, а задержать, пока я не выведаю у этого щенка всей правды.

Вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, Койва ждала мужа домой. Она сидела за столом, разложив перед собой пучки сухой травы и мелкие камушки.

– Пойдемаг, Пойдижанд… дай силы, – шептала она, перебирая пучки трав.

Горящая лучина хорошо освещала не только стол, но и ее озабоченное, тревожное лицо. Ее светло-русые, почти белые волосы были распущенны и ниспадали на открытую грудь. Она поправила спущенное до пояса платье и взяла в одну руку пучок травы, а в другую три крупных камня.