Стивен Браст - Сетра Лавоуд

— Точно.

— Три'нагор?

— По меньшей мере не исключено.

— Истоки некоторых дел находятся далеко, вот и все.

— Дженойны.

— Очень возможно.

— Кана.

— Скорее всего.

— Итак, вы считаете, что Кана и Три'нагор заключили что-то вроде договора?

— Сама естественная мысль.

— Но причина, какова причина?

— Вот на это я пока не знаю ответа.

— Хорошо, я постараюсь узнаю все, что возможно.

— Очень хорошо.

Когда Сетра Младшая вышла, Чародейка сказала, обращаясь к пустоте, — Я хотела бы видеть Волшебницу в Зеленом.

Через несколько минут появилась названная леди и, в свою очередь, почтительно приветствовала Чародейку.

— Как вы себя чувствуете, моя дорогая?

— Благодарю вас за вопрос, Чародейка. Я, если отвечать одним словом, очарована.

— О?

— В Орбе сейчас так много силы, что вы никогда не ошибетесь, сколько бы вы не преувеличивали ее.

— Да, нет никаких сомнений, что боги хорошо поработали над ним, пока он был у них.

— Конечно, и я просто очарована этими новыми силами и возможностями.

— Надеюсь, что вы еще не уничтожили ничего достаточно большого, вроде материка.

Волшебница улыбнулась. — Нет, пока нет. Но, на самом деле, я смогу легко сделать это, если мне удастся достаточно долго собирать эту силу и куда-нибудь складывать; потому что, клянусь вам, это все, чего мне не хватает.

— Да, верно, Орб изменился; и Гора знает об этом. — сказав это, Сетра машинально коснулась голубой рукоятки кинжала, который всегда висел у нее на боку.

— Прошу прощения, мадам, но…

— Да?

— Вы выглядите обеспокоеной.

— Не обеспокоеной, моя любимая, скорее озабоченной.

— Очень тонкое различие.

— Ну, а разве тонкие различия не лучше грубых?

— О, конечно; где мы были бы без тонких различий?

— Я очень рада, что мы пришли к согласию.

— Но скажите мне…

— Да?

— Что же заботит вас?

— Две вещи.

— Хорошо, давайте посмотрим, что это такое.

— Во-первых, я не верю, что Кана сдался; не в его природе сдаваться, пока он жив.

— Хорошо. Что еще?

— Я не знаю, что он делает.

— Да, вот теперь я поняла ваше беспокойство, Чародейка. И все-таки…

— Да?

— Учитывая, что у нас в руках настолько могучий Орб, что он может сделать?

— Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. На самом деле именно поэтому я попросила вас придти сюда.

— Есть что-то, что я могу сделать для вас?

— Вы всегда абсолютно точно понимаете меня.

— Тогда вы знаете, что вам достаточно только назвать.

— Я принимаю ваше предложение с той же искренностью, с какой оно было сделано.

— Не может быть ничего лучше.

— Итак, я бы хотела, чтобы вы поискали армию Каны. Я думаю, что вы знаете, как это делается. Я знаю и то, что тысячу лет назад это было невозможно, но сейчас, учитывая нынешнюю силу Орба, стоит попробовать.

— То есть у Каны еще есть армия?

— Во всяком случае была. Но во время суматохи марша к Адриланке, поисков места для Двора и совещаний по поводу Императорского Дворца, я совершенно потеряла ее из виду.

— Насколько я помню, вы все еще действующая Главнокомандующая?

— Да, точно.

— Тогда я буду искать ее пока либо не найду, либо…

— Либо?

— Либо до тех пор, пока я буду уверена, что ее не существует.

— Вы совершенно правы.

— Я начну немедленно.

— Вы просто очаровательны.

— До встречи, Чародейка.

— До встречи, Волшебница.

Когда все дела были сделаны, Чародейка вернулась в нижние помещения Горы Дзур, и медленно пошла из комнаты в комнату, с видом генерала, инспектирующего свои войска, или капитана корабля, проверяющего паруса и канаты, а затем, удовлетворенная, опять вернулась в библиотеку, где, взяв с полки том, озаглавленный Очерки Раннего Одиннадцатого Цикла Эрли Альбанского, начала его читать. Вскоре после этого появился Такко и подал очень маленький стакан темного красного вина.

— Я думаю, мадам, что вы читали эту книгу раньше, — заметил Такко.

— Не больше сто раз, я думаю. Но, кстати, признак хорошей книги в том, что ее стоит перечитывать множество раз, не правда ли? И я считаю, что Лорд Эрли был восхитительный писатель; его очерки о людях того времени одновременно забавны и по-настоящему глубоки. Более того, я считаю, что они достаточно точны, насколько я помню. Конечно, сейчас я помню то, что написано в книге лучше, чем любого из людей того времени, так что, возможно, в моих воспоминаниях слова вытеснили людей. Тем не менее эта книга помогает мне отвлечься от нынешних проблем.

— А я думал, что для того, чтобы отвлечься, вы предпочитаете романы.

— Иногда. Но, кстати, романы я сужу более резко.

— Неужели? И почему?

— Потому что история, например, в состоянии опираться на правду. Роман, в котором все происходит по произволу автора, должен вскрыть еще более глубокий уровень правды, или он не стоит внимания.

— И, тем не менее, однажды я слышал, как вы сказали, что полезен любой роман, который хотя бы на час рассет вашу скуку.

— У тебя хорошая память. Я произнесла эти слова не меньше десяти тысяч лет тому назад.

— И?

— Быть может еще через десять тысяч лет я опять соглашусь с ними.

— Вот, по-моему, подходящий способ оценки романа: Достаточно ли точно отражает он настроения и храктеры некоторой группы людей в конкретном месте и в конкретное время? Если да, это хорошее произведение. Иначе не стоит ничего.

— Тебе не кажется, что ты поставил слишком узкие границы?

— Мадам…

— Ну?

— Я только что имел честь процитировать вас.

— Неужели? Ах, да, но это было эон назад.

— Достаточно давно.

— И теперь я считаю, что это был слишком узкий стандарт.

— Вы меняетесь.

— Разве это плохо?

— Не исключено.

— Как так?

— Это делает вас непредсказуемой.

— То есть ты считаешь, что предсказуемость — добродетель?

— Быть может нет, Чародейка, скорее необходимость. Разве я сам не предсказуем? Когда вы сидели в библиотеке, разве вино появилось само собой? Когда вас зовет Император или Империатрица, разве вы не надеваете костюм Лавоудов, и немедленно? Когда сигнальное устройство говорит нам, что Создатели зашевелились, разве не ваш Кулон Счастья мы находим, ждущим у Шести Столпов?

— Я никогда не жаловалась на твою службу, мой дорогой Такко.

Слуга поклонился. — Я не хочу хвалить сам себя, Чародейка, но вы сами только что говорили о предсказуемости и добродетели.