Майкл Муркок - Рыцарь мечей

— Вот теперь я чувствую себя в тысячу раз лучше. Спасибо тебе, принц Корум, что ты явился в город Арк до того, как я успел окончательно сгнить в проклятом подземелье! — Было ясно что Ганафакс не способен долго предаваться печальным раздумьям и по характеру — человек веселый и легкий.

— Куда эта летающая штуковина влечет нас, сэр Ганафакс?

— Ах, принц! В том-то и дело, что управлять воздушными змеями я не умею, да это и невозможно. Змей летит, куда хочет. Поэтому я тогда и оказался в столь затруднительном положении…

Летели они над морем.

Держась за крепежные веревки, Корум сосредоточенно вглядывался вдаль, а Ганафакс тем временем затянул песню, не слишком, надо сказать, почтительную как по отношению к Ариоху, так и к Псу, которому поклоняются восточные мабдены.

И тут, заметив что-то внизу, Корум сухо сказал:

— Лучше бы ты пока что попридержал язык. Особенно насчет Ариоха. Мы, похоже, летим как раз над Тысячемильным рифом, а сразу за ним, насколько я понимаю, начинается царство Рыцаря Мечей.

— Ну до него еще довольно далеко. Надеюсь, наш змей так или иначе вскоре опустится на землю.

Пока они добрались до побережья, Корум без конца тер глаза не в силах понять, в чем дело: Тысячемильный риф то представлялся чем-то вроде внутреннего моря, лишь по краям окруженного скалами, то превращался в монолит, начисто лишенный каких-либо признаков воды.

— Может быть, это и есть страна Урд, сэр Ганафакс? — спросил он.

— Думаю, это вполне возможно, принц. Во всяком случае, очень похоже. Подобные смены пейзажа свойственны царству Владык Хаоса и лишь им подвластны…

— Я никогда прежде не слышал о Владыках Хаоса.

— Неужели? Но ведь это их воля правит сейчас твоей судьбой. Ариох тоже один из них. Давным-давно между силами Закона и силами Хаоса шла длительная война. В тот раз победили силы Хаоса и стали править во многих мирах Вселенной. Считалось даже, что Закон повержен навсегда и все его боги исчезли. Космическое Равновесие тогда было настолько нарушено, что все теперешние неурядицы и капризы природы связывают с той давнишней войной. А еще говорят, что некогда наш мир был круглым, а не плоским, как тарелка. В это трудно поверить, тут я согласен…

— В некоторых вадагских преданиях тоже говорится, что мир наш некогда был круглым.

— О да! Племя вадагов как раз переживало период расцвета, когда Закон потерпел поражение. Именно поэтому Повелители Мечей так ненавидят древние расы — ведь эти народы созданы вовсе не ими. Однако даже великим богам, в том числе и Повелителям Мечей, не дозволено прямо вмешиваться в жизнь смертных, вот они и действуют чужими руками. В данном случае через мабденов.

— Это правда?

— Возможно, — пожал плечами Ганафакс. — Я знаю и другие варианты этой истории. Но мне лично больше нравится этот.

— А что о великих богах? Ты ведь сказал, что Повелители Мечей…

— Ну да, и Повелители Мечей, и другие тоже… Существуют еще и Великие Древние Боги, для которых миллионы различных плоскостей — всего лишь кусочки гигантской мозаики… — Ганафакс снова пожал плечами. — Такой космологии меня учили, когда я был жрецом. Не могу поручиться, что все это правда.

Корум нахмурился и посмотрел вниз: теперь они летели над монотонной желто-коричневой пустыней. То была пустыня Друнхазат, казавшаяся с высоты совершенно безводной. Благодаря случайности Корум оказался вблизи царства Рыцаря Мечей куда быстрее, чем он ожидал.

Впрочем, было ли то случайностью?

Жара все усиливалась; пески внизу струились и плыли, извиваясь, словно в танце. Ганафакс облизал пересохшие, потрескавшиеся губы.

— Мы приближаемся к Огненным землям, принц Корум. Это очень опасно. Посмотри.

На горизонте Корум увидел тонкую пляшущую линию огня. Небо над ней было окрашено пурпуром.

Воздушный змей летел прямо на огонь; от жара уже потрескивал воздух. Гигантская огненная стена вставала перед ними, закрывая небо от края до края.

— Ганафакс, мы сгорим заживо, — тихо сказал Корум.

— Да, похоже.

— Неужели никак невозможно повернуть этот змей?

— Раньше я пробовал. Он не в первый раз уносит меня от одной опасности к другой, еще худшей…

Стена огня была совсем близко; лицо Корума обжигал исходящий от нее жар. Он слышал сильное потрескивание, характерное для пожара, хотя огонь здесь, казалось, мог пожирать только воздух.

— Но это же совершенно противоестественно! — пробормотал Корум.

— Противоестественное — основа любого колдовства! — заметил Ганафакс. — Таково действие сил Хаоса. В конце концов, для них нет ничего лучше разрушения всякой естественной гармонии.

— Ох уж это колдовство! Как я от него устал! Оно мне всю душу вымотало, а логики его я постигнуть все равно не могу.

— Это потому, что логики в нем нет. Владыки Хаоса — враги всякой логики; они жонглируют истиной, порочат красоту, и я бы очень удивился, если бы они создали эти Огненные земли, повинуясь некоему эстетическому порыву. Красота алогичности — эта вечно переменчивая красота — вот их идеал.

— Красота зла!

— Я полагаю, понятия «добро» и «зло» не имеют значения для Владык Хаоса.

— Хотелось бы мне, чтобы это было иначе! — Корум рукавом отер пот с разгоряченного лица.

— Но тогда ведь нарушится вся эта, пусть порочная, но красота!

Корум исподтишка бросил на Ганафакса странный взгляд. Неужели этот мабден на стороне Рыцаря Мечей? А вдруг он всего лишь заманивает его в ловушку?

— Существуют иные, более спокойные виды красоты, сэр Ганафакс.

— Это верно.

Под ними с воем взметались ввысь волны бушующего пламени. В потоках раскаленного воздуха их змей стал набирать высоту, однако его шелковая оболочка уже начинала тлеть. Корум был уверен: скоро змей вспыхнет, и они рухнут в огненную пучину.

Однако они успели подняться выше огненной стены и увидеть то, что было по другую ее сторону. Искры то и дело прожигали в туго натянутом шелке маленькие дырочки, а Коруму казалось, что его поджаривают прямо в доспехах, точно черепаху в собственном панцире.

Вдруг от змея отвалился целый кусок и, горя на лету, упал вниз.

Ганафакс с багрово-красным, лоснящимся от пота лицом прильнул к стропам.

— Цепляйся за перекладину, принц Корум! Быстрее цепляйся! — выдохнул он.

Корум уцепился за одну из перекладин, и горящий шелк корзины как-то разом вдруг обвалился и, извиваясь, полетел в огонь. Змей клюнул носом, нырнул, словно собираясь последовать за этим куском шелка, и быстро стал терять высоту. Корум закашлялся — обжигающий воздух ворвался ему в легкие. На правой его руке появились волдыри от ожогов, но рука Кулла казалась неуязвимой.