Лесная ведьма - Ульяна Каршева

помощью тонкого ствола быстро съезжая к воде. И зашипела от боли: Янис, незащищённый, боясь, что его собьёт встречными ветвями, быстро переместился на её спину, вцепившись теперь только в плащ. А заодно процарапав ей кожу под ним.

Колдовская сеть предупредила, что искомый человек находится где-то в пяти-семи шагах. Едва не угодив в ледяную воду ручья, Мирна попятилась на узкий, вязкий, глинистый бережок. Здесь укрепившись немного, она снова замерла, вслушиваясь. Первое впечатление, что Дара находится через ручей, пропало. Мирна взглянула направо.

- Дара… - позвала шёпотом.

- Кто там? – испуганно откликнулись из густых, чёрных ночью кустов тальника.

- Мирна. Иду к тебе.

Всего три шага – и она очутилась внутри тальниковых зарослей.

Девушка сидела несколько странно – на бедре, спиной привалившись к двум ивовым стволам. Разбираться во тьме, что у неё, Мирна сама не стала – времени мало, да и опасно: услышат или почуют – как уж там «та сторона» действует, до сих пор никто не знал. Спросила тихо:

- Как ранили? Идти сможешь с моей помощью?

Спросила и разглядела, что Дара сидит, держась за живот. Потому на бедре, что так удобнее держаться за живот… Плохо дело. Девчонка и сама это понимала, потому и промолчала в ответ на вопрос.

- Чем тебя?

- Кажется, арбалетным болтом.

Ведьма присела перед девушкой-магом. Услышала короткое и частое дыхание.

- Жжёт? Сильно?

- Да…

Значит, болт тоже был отравлен.

- Рана глубокая?

- Нет. Кожу содрали. Болт ободрал жилет на животе. Мимо процарапал…

- Тебе удобно так сидеть?

- Пока да.

- Есть в твоих умениях врачевание? Целительство?

- Есть… Только… сил не осталось. – Девушка затряслась-зашлась в плаче. – Они Найду ранили и через неё мои силы тянули, пока та не умерла. Я на последнем шаге как упала, так и сижу здесь – всё жду, когда и меня… тоже.

Найда – фамильяр Дары. Псина дворянской породы. У «той стороны» своих магов или ведьм-ведьмаков нет. Зато есть шаманы, а у них свои знания и умения. Фамильяры им не нужны. Зато шаманы умеют использовать магическую связь между магами и их фамильярами и выкачивают из них силы.

Мирна подняла рубаху на девушке, дотронулась до мокрого от крови живота Дары, быстро зашептала, заговаривая кровь, а потом хмуро сказала:

- Щас тебя к ручью оттащу. Будешь сидеть там, пока не вернусь: кажется, впереди ещё кто-то из наших есть. Не бойся. Охрану вокруг тебя поставлю, чтоб не увидели. Потом ручей и травы на твою рану замкну. Пусть водяной дух и хозяин травы тебя целить начнут. Поняла меня? Никуда не уходи без меня, как легче станет.

- Не уйду, - прошелестела девчонка-маг, а потом с печалью вздохнула: - Только много ли ты сумеешь сделать? Ты ж только ведьма. – И торопливо, будто спохватившись, добавила: - Прости, Мирна. Я не хотела обидеть тебя.

Ишь… Слабая – слабая, а уколоть не забыла.

- Знаю, что не хотела, - спокойно ответила ведьма. – Вы ж меня, ещё пока на паровозе ехали, обижать не хотели. Ладно… Приготовься. Поднимаю тебя.

И сунула ладони под мышки насупившейся Дары.

…Юнцы не сразу определили сопровождавшую их ведьму в качестве предмета своих насмешек. А определив, принялись унижать стихийницу-самоучку, как называли ведьм и ведьмаков, которых власти привыкли использовать чуть ли не в качестве подручного средства. Живого средства. Ещё бы. Маги-то – аристократы. Университеты кончали. А ведьмы – самоучки, так – низшее сословие… И ничего не сделаешь, никому не пожалуешься. Сами на службу напросились. А как не напроситься, если Мирна, например, была третьей стихийницей в своём поселении? А в соседнем, близком, – ещё две лишние? Куда их столько на одном месте? Ну и примкнула к гарнизону, стоявшему в ближайшем городке. А потом её начали передавать от отряда к отряду, используя умения и навыки ведьмы, но притом не считаясь с ней во многих вопросах.

…Девчонка только изображала, что идёт. На деле сама даже ставить ноги полностью на землю побаивалась. Для этого ведь разогнуться надо. А у неё живот… Так и пришлось на себе её тащить к ручью, благо тот в паре шагов. Мирна усадила её на бережке так, чтобы опять можно было держаться за живот, посылая ему какие-никакие силы, и стала торопливо творить охрану вокруг Дары и нацеливать на неё силы ручья и лесных трав. Торопливо, потому что два шага к ручью – и поисковая сеть нервно задёргалась, поймав присутствие ещё двоих.

- Дара, ты видела хоть кого-то… из наших? Живыми или мёртвыми?

- Видела… Красимира убили. Бориса ранили, и его унесли за реку… Больше никого… Не уходи, Мирна. Пожалуйста… - прошептала Дара. – Мне страшно…

- Вернусь быстро, - бесстрастно уверила её Мирна, незаметно вздыхая: девчонка-маг думает только о себе.

С другой стороны – городская, в лесу почти и не бывала. Тем более – в ночном. Неудивительно, что запугана им и боится оставаться в одиночестве…

Можно простить гонор, с каким девчонка хорохорится и старается делать вид: несмотря ни на что, всё по-прежнему. Помнится, даже командир крепостцы, Светогор, пытался оберечь лесную ведьму от нападок нахрапистых юнцов. Боевые маги тоже возмущались, требуя от школяров хотя бы уважения к летам ведьмы. Мирне за тридцать. Правда, одевалась она так, что её «за тридцать» увеличивалось едва ли не вдвое: её любовью, кроме форменного плаща, пользовались серые балахоны и невзрачные тёмные юбки, чьи края подметали землю. Правда, что бы там себе школяры ни придумывали, ведьме было плевать на их насмешки. И, кажется, именно её безразличие к их нападкам заставляло их придумывать новые изощрённые уколы – острее и болезненнее. Она терпела, внутренне неохотно ухмыляясь: «Шпыняйте, шпыняйте… Я должна терпеть ваше присутствие ровно две недели. Переживу».

Дара не сказала о многих. Хотя выскакивала из крепостцы вместе с школярами.

Почему? Ночь. Внезапный пожар. Суматоха. Может, живы-таки?

…Сделала несколько шагов под тихое поскуливание Дары в спину: «Не уходи-и…» Ничего. Не помрёт. Сейчас отсидится и сообразит заняться своей раной и сбором сил… Девчонка знала, куда шла, когда сдавала экзамены в класс боевой магии. Так что пусть не хнычет… Хватит. Пора забыть о ней и настроиться на поиск выживших.

Глава 2

В лес, недавно потревоженный жестокой бойней на опушке и страхом перед дальним пожаром, возвращались привычные для него звуки: где-то хрустнула под кем-то переломившаяся ветка, где-то