Андрей Лазарчук - Темный мир

– Ты что, с ума сошла? – ахнул Артур. – Ты что, поверила этому?..

– Я – поверила – мужчине? – засмеялась Вика нехорошим смехом. – Вот уж никогда. Только какая ему корысть меня убивать? А вас точно убьют. Хуже того – так сделают, что вы сами друг дружку перебьете, но сначала намучаетесь…

– Он уже убил. Хайяма и этого… Илью… Ему это – как почесаться. А ты…

– Он убил их потому, что эта сука не хотела говорить. А теперь и ее дружок тоже не хочет говорить. Так что, ребята, безопаснее мне будет там.

– Вика… ну, не валяй дурака, не надо… – Артур, мне кажется, готов был бухнуться на колени.

– Да? Тогда скажи, что любишь меня. Скажи. Громко. Хочу, чтобы все слышали, как ты это говоришь.

– Вика… я тебя…

– Что, заело? Вот так вот.

– Люблю.

– Не верю.

– Люблю!

– Хватит вам тут семейные сцены устраивать! – вдруг шагнула вперед Патрик. – Идешь – иди. Остаешься – возьми ствол. Но если останешься…

– Ни. За. Что.

Вика встряхнула свалявшимися волосами (все мы были не красавцы, это вам не голливудское кино, где Бонд после драки с ротой красноармейцев только поправляет галстук-бабочку) и, гордо поводя спиной, шагнула к двери. Оттуда, еле видимая, повернулась.

– Ну, кто со мной? Никто? Дебилы. Лучше подохнуть стоя, да? Ну и дохните.

Она распахнула дверь и сразу исчезла, как будто растворилась в подступающей черноте.

– Ты… – сказал Артур Патрику и медленно двинулся на нее. – Ты… тварь… ты как могла…

Но между ними втиснулся Джор.

– Тихо, тихо, – сказал он. – Одного бойца мы уже потеряли. Безо всяких усилий врага. Ты хочешь, чтобы еще?

Между тем тьма как-то странно сгущалась местами, в ней появлялись спиральные уплотнения и разряжения, она клубилась и струилась – и как бы оседала на невидимых доселе предметах…

– Ребята, – сказал я. – Хорош бодаться. Боюсь, что мы уже не в Канзасе…

(Если честно, то была не единственная размолвка между нами и не единственная истерика. Просто все остальные не имели последствий, а мне не хочется все это из себя выворачивать – и тем более не хочется рассказывать, кто и как дал минутную слабину. Это никого не касается. Я попробовал промолчать, и вот вроде бы получилось…)

Вы уже поняли, наверное, что сны мне снятся не самые простые. Но это началось после ранения. Раньше, в детстве особенно, мне снилось что-то совсем простое и неинтересное, за исключением Города – именно так, с большой буквы. Он появлялся раз в месяц, иногда реже, иногда бывали вообще промежутки где-то в полгода, – но появлялся обязательно. И, в общем, ничего в этих снах не происходило, я просто гулял, изредка с кем-то беседовал, покупал мороженое, газеты на странном языке, который я там, во сне, понимал, но запомнить и что-то воспроизвести потом уже не мог.

Город стоял на круглом острове, соединенном с берегом длинной дамбой. Дома в основном были двухэтажные: первый этаж из кирпича или камня, второй – деревянный. Островерхие крыши крыты были багрово-красной черепицей и, реже, какими-то зеленовато-серыми пластинами, слоистым камнем; не слюдой, конечно, но чем-то наподобие. На вторых этажах всегда были балконы с очень богатой резьбой; стекла балконных дверей часто бывали цветными, а иногда представляли собой настоящие витражи. В центре Города был парк с несколькими фонтанами и двумя памятниками: человеку в военной форме и с конем в поводу (на постаменте было написано, кому, когда и за что памятник поставлен, и я это неоднократно читал, но после пробуждения – увы…), и маленький, затерянный среди кустов роз памятник художнику, родившемуся тут; художник в широком берете и с палитрой напоминал садового гнома, держащего поднос. У обоих памятников всегда лежали цветы.

Еще в парке были две карусели, детская железная дорога, летнее кафе со стенами из деревянных решеток, заплетенных виноградом, несколько автоматов по продаже мороженого, столики для шахматистов и для игроков в какие-то другие настольные игры с огромными игровыми полями, колодами карт, фигурками героев и всякими кубиками, вертушками и фишками, которые надо подкидывать… Компании по шесть – восемь человек засиживались за этими играми далеко за полночь. Еще в парке была комната смеха и она же почему-то – комната страха. Я никогда туда не заглядывал.

Другая площадь была базарная. По утрам там продавали свежую рыбу, а в остальное время – фрукты, пряности и почему-то ткани. Тканями каких-то бешеных, «кислотных» расцветок и неповторимых рисунков были буквально увешаны многие лавки. Наверное, это был местный промысел.

Любимым местом у меня долго была старая каланча. Пожарные почему-то покинули ее, и наверх можно было пройти беспрепятственно. Там стояла скамейка и висел бронзовый колокол без языка. Город оттуда был виден весь как на ладони.

Возле двух каменных пирсов покачивались лодки и небольшие парусники…

Такой вот сон. Ничего не происходит, а приятно. Я кому-то рассказал про него, и мне сказали в ответ, что это болгарский Несебр; но я потом побывал в Несебре и понял, что нет, это не он, имеется только небольшое формальное сходство: стоит на острове, застроен небольшими домиками. Остальное – совсем другое… Несебр – курортный город, полный туристов и отдыхающих. Мой – в нем все свои, совсем нет посторонних. По-моему, все давно знают друг друга. Поэтому он немножко неухоженный, как бывает неухоженным старый сад, где и так все хорошо.

Вот там мы и оказались – как раз около каланчи.

– Что это? – прошептала Патрик. И кто-то ойкнул – не столько испуганно, сколько восторженно.

А меня стало пробирать ужасом.

Я понял, что, когда Волков каким-то образом захватил мое тело и переделал его в свое (и тогда из кого же он восстановил меня?) – он узнал про меня все, в том числе и про этот город, и теперь он куражится надо мной, над нами, играет, как кошка с мышками, показывает, что ничего неожиданного для него мы не сделаем, потому что ему от меня все заранее известно…

И еще я понял, где и как он будет меня убивать.

– Это Город из моих снов, – сказал я. – Помнишь, Инка, я тебе как-то рассказывал?

– Помню… чуть-чуть.

– Вот это он и есть. Ребята, держимся плотно. Совсем плотно. Я и Патрик смотрим вперед, Артур вверх, Джор назад, Аська направо, Валя налево. Чуть что… Валя, возьми все-таки оружие.

– Я почти не умею…

– Сразу никто не умеет. Но все быстро учатся. Главное, после выстрела не бросай его под ноги…

Между тем я обнаруживал какие-то различия между моими грезами и действительностью. Во-первых, улицы залиты были туманом, не слишком густым, но достаточным, чтобы полностью растворять перспективу. Метрах в ста уже ничего было не разобрать – невнятные пятна. Во-вторых, под ногами было как-то слишком много неубранных палых листьев. В-третьих, несильно, но отчетливо несло гарью – не дымом костров, а именно гарью, будто где-то горели старые матрацы или мусорные баки…

34

Когда Вика прошла сквозь призрачную дверь, ее тут же взяли под локти двое охранников и куда-то молча повели. В первые секунды она по инерции шла молча, потом ее охватило возмущение.

– Уберите руки, – надменно потребовала она. – Какое право…

Ее синхронно с двух сторон приподняли и встряхнули. Вика прикусила язык – в прямом смысле. Еще пять шагов – и они оказались в обширном помещении, напоминающем павильон для киносъемок: пол был засыпан крупной галькой и окатышами, сверху, с большой высоты, били светом и жаром несколько прожекторов, на стенах изображены были – в довольно хорошем качестве – лесные пейзажи; где-то весело журчала вода.

В центре помещения стоял, накреняясь, черный камень, напоминающий сильно вытянутое яйцо. На одной из его стенок видна была зигзагообразная трещина.

Волков сидел в складном кресле, сложив ногу на ногу. Рядом с ним стояли еще двое охранников. Больше в помещении никого видно не было.

Вику бросили перед ним на колени. Волков улыбнулся.

– Хорошая послушная девочка, – сказал он. – Мне очень нравятся такие. Зачем лишние проблемы, правда?

– Вы обещали меня отпустить! – закричала она.

– Разве? – удивился Волков. – Нет, я сказал, что ты сможешь пойти домой. Только перед этим ты сыграешь для меня одну маленькую роль.

– Это нечестно, – всхлипнула Вика.

– Почему же?

– Ну… просто нечестно. Так не договаривались…

– Да я вообще-то не нуждаюсь в договорах. Я могу просто велеть, и для меня сделают все. Могу велеть тебе. И ты сделаешь. Просто сейчас мне нужно, чтобы ты все сама захотела. Нужно сыграть одну маленькую роль. Ты ведь не очень любишь Марину, правда?

– Драную суку, из-за которой мы вляпались в это дерьмо?

– Совершенно верно. Из-за которой вляпались.

– Убила бы.

– Не потребуется. А вот унизить, а? Заставить плакать и пресмыкаться?

– Да. С наслаждением!

– Прекрасно. Тогда делай все то, что я тебе говорю. И ничего не бойся. Отпустите ее.