Диктиона. Пламя свободы - Лариса Куницына

метров, ширина — сто шестьдесят пять, высота — сто. Семнадцать палуб, в том числе тринадцать — пассажирских. Может взять до десяти тысяч человек десанта. Шесть анамезонных двигателей. Дальность полёта — шестьдесят тысяч парсеков. F-защита. Вооружение — лучемёты калибром сто и двести миллиметров, система «Блик», семь тысяч аннигиляционных торпед, сотня термоядерных ракет, и прочая дребедень. На борту семнадцать атмосферно-космических штурмовиков-ракетоносцев «Бурмах». У самого толщина брони около метра.

— Маневренный?

— Нет. Но «Бурмахи» — вполне.

— А что у нас?

— Ты что, издеваешься? — взвизгнул Тахо. — У нас два прогулочных катера! Может, свяжемся с Высшим Советом Космоплавания? Или с Советом Мира при Генеральной Ассамблее? — он с отчаянной тоской смотрел на Кирса, но тот покачал головой.

— Я не могу принимать подобные решения без позволения отца. Это значило бы дать согласие на вмешательство во внутренние дела Диктионы.

— Тогда мы трупы, — констатировал Тахо и почесал за стоячим ухом. — Вообще-то по натуре я не герой, — доверительно сообщил он, взглянув на меня.

— Героями не рождаются, — успокоила я его. — К тому же это не «Азал-хут». Тот был взорван в конце войны.

— Остальные послабее? — с надеждой спросил Кирс.

— Всякие есть. Но любого хватит, чтоб разнести «Хатху» в щепки. Крейсера для такого дела даже многовато, хватило бы обычного патрульного ракетоносца. Но ракетоносцев теперь не строят. Устарели. Сейчас в ходу лазерное оружие и деструкторы.

— Значит, и щепок не останется, — понуро кивнул Тахо. — Р-раз! И на молекулы!

— Выходит, никаких шансов у нас нет? — Кирс в упор взглянул на меня.

— Победить крейсер в открытом бою? — уточнила я. — Или что вы оба собирались делать?

— А что ты собиралась? — настороженно взглянул на меня Тахо.

— Я думала, что мы пройдём в стороне от крейсера и сядем на поверхность планеты.

— Незаметно?

— На моём катере есть генератор экран-поля. Или вы хотите вернуться домой под звуки салюта?

— Я не настаиваю. — Тахо покосился на Кирса. — А как твоё высочество?

Кирс смущённо рассматривал браслет на своём запястье, а потом с благородной искренностью признался:

— Я чувствую себя идиотом. Такой простой вариант не пришёл мне в голову.

— Отлично, — подытожила я. — Значит, я всё-таки не зря увязалась с вами.

— А что мы будем делать дальше? — поинтересовался Тахо. — Когда сядем.

— Мы ещё не сели, — напомнила я. — Нам ещё лететь трое суток. Почему бы вам не употребить это время для приведения себя в хорошую спортивную форму. В любом случае это не помешает.

— Мы в прекрасной форме, — пожал плечами Кирс.

— Совершенство не имеет границ.

— А чем займёшься ты? — подозрительно поинтересовался Тахо.

— А я буду искать потерявшийся ормийский крейсер и тех, кто мог его зафрахтовать. А в перерывах медитировать в позе лотоса. Устраивает?

— Если тебе надоест и то, и другое, можешь присоединиться к нам, — обиженно буркнул анубис. — По вечерам мы обычно устраиваем себе небольшую расслабуху и женщины в этом деле никогда не мешают.

— Минус полтора метра! — фыркнул Кирс и обаятельно улыбнулся мне. — Я вас, действительно, приглашаю.

Я взглянула на него, и на душе у меня потеплело. Такой милый мальчик и к тому же похож на Кибелла. Бедные «бусинки»…

— Почту за честь, — мурлыкнула я.

— О, нет! — взвыл Тахо и замотал головой так, что я начала опасаться, как бы она не оторвалась. — Я ожидал чего угодно, но не этого!

— В чём дело? — нахмурившись, спросил Кирс и, как мне показалось, его голос прозвучал слишком резко.

— Точно! — Тахо перестал мотать головой, в упор глянул на него и теперь уже яростно закивал. — Точно. Точно. Точно! — а потом вдруг пролаял целую тираду на родном языке.

Я не очень хорошо знаю язык анубисов, и к тому же у Тахо слишком чёткое произношение, в отличие от его собратьев, у которых вечно каша во рту. Короче, я ничего не поняла, но Кирс, похоже, понял. Он неожиданно смутился и примирительно попросил:

— Объяснись.

— Тебе тоже будет интересно послушать, — тявкнул мне Тахо. — Я заявил этому хлыщу, что не позволю держать меня в качестве мелкой обслуги. А тебе я говорю, что не допущу того, что происходило здесь в прошлый твой визит.

— Объяснись, — кивнула я, проявляя солидарность с принцем.

— Так вот, ребята. — Тахо сел поудобнее и посмотрел на нас поочередно. — Вы — мои лучшие, можно сказать, самые близкие друзья, почти родственники. Мне чертовски хорошо с вами. Но только когда нам никто не мешает. Ты! — он обернулся к Кирсу. — Ты ведешь себя как человек, пока мы вдвоём или в компании парней, но едва на твоём горизонте возникает особа противоположного пола, ты распускаешь хвост, и я тебе больше не друг. Я — верный слуга, этакий купидон со стоячими ушами. Твой отец никогда не обращается так с Энгасом, но ты насмотрелся на всю эту алкорскую шушеру. У этих козлобаранов дама сердца прежде всего. Теперь ты! — он повернулся в мою сторону. — Я помню, как ты тут флиртовала с дядей, я тебя тогда интересовал постольку, поскольку не замечать меня было неудобно. Но с тех пор кое-что изменилось. Я думал, что мы стали друзьями. И что я вижу? В твоём поле зрения возникает этот красавчик, и ты тоже распускаешь хвост и играешь во все эти галантные игры, как с дядей в прошлый раз. Я не спорю, что алкорцы выработали неплохую тактику для подобных развлечений, но я не позволю оставить себя за бортом, ясно? В конце концов, это мой звездолёт! И я тут хозяин! Вот.

Мы удивлённо взирали на него, а потом на губах Кирса появилась тонкая усмешка. Тахо постепенно остывал, и вид у него становился смущенный и несчастный.

— Ты что, ревнуешь? — спросил Кирс.

Тахо неловко пожал плечами. Принц поднялся и подошёл к нему. Он присел рядом на корточки и заглянул ему в глаза.

— Извини, я больше не буду. Никто и не думал оставлять тебя за бортом. Просто мне казалось, что нужно соблюдать этикет. Лорна ведь не девчонка из соседнего кафе.

— Ладно, не надо этикета, если он так нервничает, — проговорила я. — И если это не требуется по протоколу. Принц — это всё-таки будущий король. Лицо официальное.

— Вы потом будете в протоколе упражняться, ладно? — пробормотал Тахо. — Думаете приятно, когда твои лучшие друзья вместо того, чтоб говорить как хорошие приятели, расшаркиваются? Всё так официально. Того и гляди совсем обо мне забудут.

— Те времена, когда о тебе забывали, уже прошли, — успокоила я его.

Мне было его жаль. Я вспомнила, как будучи маленьким щенком, он искал в ближних любви и участия, но его почему-то всегда забывали