Мое сердце между строк - Джоди Линн Пиколт

я скажу все, что Делайла требует.

— Я сдаюсь, — кричу я, и Делайла сразу поворачивается к незнакомому мужчине.

— Вы слышали это? — спрашивает она и оставляет книгу открытой, по милости на странице с Пиро, а не с Серафимой.

— Ты слышала что-то? — спрашивает мужчина в ответ.

— А вы нет? — возражает Делайла.

Пиро извергает маленькие облака дыма.

Это очень странное чувство, если слова выкачивают из гортани как воду из колодца, как будто ничего нельзя сделать против этого.

Я знаю, что у Делайлы и этого мужчины, если они начнут читать историю, именно эти слова возникнут в голове. — Подожди! — кричу я. Мой рот формирует слова, которые я говорил уже сотни раз. — Я пришел сюда не для того, чтобы сражаться с тобой. Я здесь, чтобы помочь тебе!

Чешуйки дракона блестят в светлом солнечном свете. Он распрямляется в свою полную величину в четыре метра и скрипит зубами, пока делает шаг вперед. Он рыгает, и из его ноздрей вылетают искры.

Я не могу отвести взгляд от пасти Пиро, от дыма, который слетает с его губ.

Еще строка, и тогда он выпустит огненный шар, который сожжет дерево рядом со мной.

Внезапно я замечаю, это мой шанс!

Огромная пасть Пиро открывается, и пылающий луч слетает с его языка. Я хватаю сборник сказок, который украл у Раскуллио, поднимаю его вверх, чтобы защитить свое лицо, и прыгаю вперед, так что пламя охватывает меня.

Последнее что я помню, крик Делайлы.

Глава 18

Делайла

Перед диваном в офисе доктора Духарма стоит гигантский аквариум, заполненный тропическими рыбками. Я знаю, что он должен быть прекрасным и успокаивать, но меня он только подавляет. Я абсолютно уверена, что они бы с удовольствием лучше поплавали бы в Карибском море.

— Итак, — говорит психолог, — назови мне спонтанно пять мест, в которых ты хотела бы оказаться.

Я поднимаю взгляд на него. — В Англии во время чумы, у зубного врача для лечения коренного зуба, на съемках телепузиков, закрытие Дексикло и… на заключительном тесте в старшей школе.

Он переплетает пальцы рук и начинает использовать мои слова. — Телепузики? — говорит он после короткого времени и искривляет лицо. — Все так плохо?

— Так плохо, — говорю я, но мой рот при этом дрожит.

Он миловидно улыбается, а еще его волосы, он такого же возраста как моя мать. — Твоя мать думает, ты не сделала ничего особенного, чтобы прийти ко мне, — говорит доктор Духарма.

— Не принимайте к себе лично. Со мной все в порядке.

— Рад это слышать. Но это тоже не причина, почему твоя мать так переживает.

Он наклоняется вперед. — Она обеспокоена, так как в последнее время, ты, очевидно, изолируешься. Ты одержима болезненной страстью к этой книги, вероятно, даже одержима ей.

Когда я не ответила, он складывает руки. — Когда я был того же возраста как ты, я смотрел «Счастливое рождество» каждое рождество минимум раз десять. «За это отнимают глаза!» — цитирует он.

Я непонимающе пристально смотрю на него.

— Ты, наверное, не знаешь этот фильм, — объясняет врач. — Я хочу тебе этим сказать, что я смотрел его снова и снова, потому что это было легче, чем признать то, что рождество для детей, родители которых разведены, довольно печальная вещь.

Иногда вещи, которые приносят нам утешение, только усугубляют проблему, — он смотрит прямо мне в глаза, — Вероятно, ты можешь объяснить мне, почему эта история так важна для тебя.

Я не знаю, что должна ответить. Если я скажу, что Оливер разговаривает со мной, тогда я буду выглядеть как сумасшедшая.

— Я не читаю ее, потому что скучаю по отцу или ненавижу мою мать, или еще по какой-то значительной причине, которую психологи всегда пытаются найти. Это действительно не такая уж и важная вещь.

— Твоя мама считает, что это очень важная для тебя вещь, — отвечает доктор

Духарме. — Я не много знаю пятнадцатилетних девочке, которые проводят время за чтением сказок.

— Это не просто сказка, — выпаливаю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Это неповторимая история. И есть только один экземпляр во всем мире.

— Понимаю, — говорит психолог. — Редкие книги прельщают тебя?

— Нет, — отвечаю я покраснев. — Это главный персонаж. Я хорошо могу идентифицировать себя с ним.

— Насколько?

Я размышляю, некоторое время и смотрю на рыбок, которые нарезают круги в аквариуме доктора. — Он хотел бы, чтобы его жизнь была другой.

— Ты тоже хочешь, чтобы твоя жизнь была другой?

— Нет, — говорю я разочарованно. — Речь идет не обо мне. Это то, что он рассказал мне, — в этот момент меня охватывает паника, я сказала как раз то, что ни в коем случае не хотела говорить.

— Итак… — ты слышишь, что он говорит?

Психолог держит меня за сумасшедшую. С другой стороны, почему я еще могла бы оказаться здесь?

— Я не слышу

голоса. Я слышу только Оливера. Подождите, — говорю я. — Я покажу вам.

Я листаю книгу до сорок третьей страницы.

Там Оливер висит на скале, зажав кинжал между зубов. — Оливер, — прошу я его. — Скажи что-нибудь.

Ничего.

— Оливер! — стонаю я. — Я не знаю, почему он ничего не говорит.

— И что ты при этом испытываешь? — спрашивает доктор Духарме.

Оливер знает, что я тут. Я понимаю это по тому, как он бросает на меня взгляд, когда он думает, что психолог не видит.

Он действительно не понимает, что я нуждаюсь в нем как никогда раньше? Что сейчас не самое лучшее время, чтобы обмениваться взглядами? То, что наше общее будущее, вероятно, зависит от того, что он издаст хоть какой-либо звук? Я склоняюсь над книгой и нажимаю на страницу.

— Оливер, — выталкиваю я между зубами.

— Говори!

Ответа нет.

Ну, хорошо, если он хочет сыграть в игру со мной.

— Ну, хорошо, Попробуем на другой странице.

Я листаю книгу до последней странице, на которой Оливер и Серафима объединяются в глубокий поцелуй.

Мне кажется, я вижу, как он извивается.

С ним действительно это происходит.

— У тебя есть сложности, различить… скажем, сон, который ты видела последней ночью, и реальность? — хочет знать доктор.

— Я не выдумала это! — настаиваю я.

— Хм, мы увидимся еще раз, — зло я листаю книгу между сценами, где Оливер дерется с драконом и последней страницей. Мне только кажется, или он на самом деле целует Серафиму так, как будто ему нравится?

Разозлившись, я открываю и закрываю книгу несколько раз.

Затем тихое:

— Я сдаюсь.

— Вы слышали это? — выкрикиваю я.

— Ты слышала что-то? — спрашивает мужчина.

Оливер. Я