Евгений Велтистов - Ноктюрн пустоты

Боби остановил его движением пальца и направился к двери.

– Передайте этим людям, что мне семьдесят… как вы выразились, с хвостиком… Пора подумать о пенсии. Я улетаю… Пусть ваше правление прибудет сюда завтра и попытается остановить взрыв.

В полной тишине Боби (я снимал его спину) направился к двери. Как вдруг остановился, резко повернулся, приказал:

– Включите радио!

Мэр - именно мэр - первый дотянулся до радиоприемника. Передавался очередной выпуск "Джон таймс":

"…И мы, дети Америки, обездоленные дети, отвергнутые Америкой, мы обращаемся именно к вам: не допустите взрыва. Глупости этой не простят ни ваши дети, ни внуки, ни те, кто еще не родился от них!.."

Я сразу узнал голос: говорит Голдрин.

Говорит своим спокойным грудным голосом, очень далеким по настроению и мыслям от всех нас.

Почему-то мы побежали. Вот так - снялись вдруг с места и побежали. По бесконечным коридорам. Потом почему-то остановились в поисках лифта и никак не могли его обнаружить. Не помню, снимал ли я этот безумный бег.

Все мы ехали навстречу Голдрину.

А в ушах застряла жесткая фраза Боби, обращенная неизвестно к кому:

– Эй вы, заткните его!

Но и в лифте звучал Голдрин: "Я обращаюсь к вам, несчастные дети…"

– Заткните! - ревел Боби.

– Да заткните вы его! - вдруг пробудился личный представитель губернатора, и Боби удивленно взглянул на этого господина, словно припоминая, кто он такой.

Глава шестнадцатая

В "Джон таймс" произошла приличная потасовка. Пол был покрыт рваными бумажками. Мебель раскидана. Нэш и Голдрин сидели, как манекены, в креслах, оплетенные электрическим шнуром. Возле них застыли ребята Боби.

Такое превращение редакции в полицейский участок застало всех врасплох. Я даже снимать начал с замедленной реакцией.

– Я протестую! - громко сказал Нэш, когда мы возникли в дверях. Мне показалось через глазок телекамеры, что каждая веснушка на его лице светится.

Голдрин был похож на черное изваяние.

Газетчики фотографировали.

– Что это значит? - хриплым шепотом спросил шеф и вдруг заорал во всю силу своих легких: - Болваны!.. Я сказал "заткнуть", но не более!.. Гари, ты всегда был идиотом и служакой!..

Гари, потирая распухший подбородок, мрачно посмотрел на полицейских, и те развязали пленников.

Нэш поднялся, раскинул в стороны руки, присел.

– Не забудьте упомянуть о свободе слова в нашей стране, - сказал он с усмешкой газетчикам. - И вы, Бари! Если, конечно, включите в репортаж эти кадры…

– Включу, - пообещал я.

– Как вы могли поднимать панику в нашем доме? - накинулся на него администратор. - Я велю немедленно вас выселить!

Нэш невозмутимо возвышался перед ним. Розовые мальчишеские щеки его пылали.

– Моя редакция арендует это помещение, и срок контракта не истек… Посему, - он указал на дверь, - попрошу вас вон…

Администратор попятился.

– Зачем молоть всякую чепуху! - вмешался энергично мэр, покосившись на Голдрина. - Кого надо спасать именно сегодня?

– Это началось не сегодня, - уточнил писатель.

– Когда же?

– Это началось в семнадцатом веке, когда первых рабов-негров привезли в Вирджинию…

На него смотрели как на сумасшедшего.

– Кого же мы спасаем, господин проповедник? - повысил голос мэр. - Жителей Чикаго или бандитов?

– Мы спасаем Америку, - прогудел из кресла Голдрин.

Мэр и представитель губернатора иронически переглянулись.

– Об Америке позаботятся и без вас, - холодно сказал представитель губернатора.

– Благодарю! - Голдрин поднялся. - Если вы, господин, имеете в виду цветных, то о нас заботятся ежедневно. - Он направился к двери. На минуту задержался, оглянулся, увидел искаженные ненавистью лица. - Что ж вы не кричите "грязный ниггер", господин мэр? Я к этому привык.

Мэр побагровел. Из его легких вырвался хрип, и мне явственно послышался в нем привычный удар в спину: "Ниггер".

– Вы доказали мне, - сказал со спокойной улыбкой Голдрин, - что плантаторская психология пережила века.

– Прошу внимания! - Боби держал в руках какую-то записку. - Информирую всех, что после состоявшейся передачи одна из жительниц выбросилась из окна. Боюсь, мистер Голдрин и мистер Нэш, что вам придется отвечать перед законом.

Голдрин пожал плечами, вышел.

– Надо еще доказать… - Нэш тоже пожал плечами и попросил не мешать ему работать.

Ребята из "Чикаго трибюн" незаметно исчезли. Материалов у них было на целую полосу.

Мы перешли в комнату, занятую временно Боби.

Представители власти явно нервничали, тихо переругиваясь в углу. Боби беседовал со своими ребятами, давал различные поручения. Наконец мэр подошел к шефу полиции, положил руку на его плечо.

– Что будем делать, Боби?

Шеф поднял усталое лицо.

– Выход единственный. Эвакуировать людей… Не снимайте, пожалуйста, Джон.

Я опустил камеру.

– Как так? - Администратор с трудом осознавал важность лаконичного сообщения.

– Пусть взрывают пустую коробку, - спокойно ответил шеф.

– А мы успеем? - спросил мэр.

– Должны успеть.

Через два часа на совещании у мэра Чикаго (я туда не ездил) было решено эвакуировать жителей Большого Джона. Администрация сделала заявление по внутреннему радио и объявила план вывозки людей с личными вещами вертолетами и автобусами. Телевидение подхватило новость: прямой репортаж велся из вертолета, кружившего над небоскребом.

Миссия моя заканчивалась. Я должен был снять эвакуацию, пустой дом перед взрывом и уйти одним из последних. Вот и все. Звонок Нэша ошеломил меня:

– Они не хотят уезжать, Бари… Мне не с кем больше посоветоваться… Извините, ради бога… Что делать, Бари?

– Кто не хочет?

– Очень многие семьи… Мои сотрудники едва успевают отвечать по телефону.

– Массовый психоз?

– Хуже. - Нэш кашлянул. - Они сознательно. Привыкли. Не хотят и не могут уходить из этого дома.

– Не хотят и не могут, - повторил я тупо. - Понятно, Нэш. - И процитировал чью-то фразу: - "Жизнь пуста, если она не имеет цели".

– Не шутите, пожалуйста, Бари. Что же делать?

– Вы пропагандист, Нэш, а я - всего-навсего репортер. Убеждайте.

– Они не послушаются, слова бесполезны. - Нэш тяжело вздохнул.

– Тогда записывайте номера квартир и передайте их Боби. У него энергичные ребята, вы знаете.

– В самом деле, полиция стара, как и государство. - Обрадованный Нэш процитировал Маркса. - Как мне не пришло в голову, что это прямая обязанность полиции?!

Через час-полтора я мог приступить к съемкам. Прилег на постель, забылся в коротком сне. Но отдохнуть мне не дали: кто-то звонил. Чертыхаясь, открыл я дверь, увидел разодетого Боби.