Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

Поэтому мне снился знакомый приевшийся сон.

Я сидела под столом, прячась за грубой самотканой скатертью, потому что очень любила играть в прятки, и мама специально стягивала ткань на одну сторону, устраивая маленький домик, оборудуя мое личное пространство. К тому же сегодня же был повод. Мама с большим волнением ожидала приезда особенного гостя, заразив и меня радостным нетерпением.

Я уже знала, что в самый ответственный момент выскочу из-под стола с громким рычанием, как лев или тигр, что были изображены на картинках, лежащих тощей стопочкой на подоконнике. Гость сначала испугается, затем удивится, а потом рассмеется и станет расспрашивать маму о моем здоровье и о количестве выпавших зубов, а меня — о том, научилась ли я читать и знаю ли цифры.

И вот, сидя под столом и карябая ногтем шершавую поверхность кривой ножки стола, я пребывала в растерянности. Мне никак не удавалось выбрать подходящий момент, чтобы обставить свое феерическое появление, и, похоже, удачный миг испарялся с каждой минутой.

С одной стороны стояла пара начищенных до блеска черных туфель. Такой красивой и торжественной обуви я не встречала ни разу. У нас носили самосшитые башмаки, с мягкой подошвой, а у этих туфель были небольшие плоские каблуки, издающие резкие короткие звуки, когда их обладатель постукивал по полу.

Я любила наш пол — с неровными досками, с узкими щелочками и дырочками от выпавших сучков. Распластавшись на нем и приложив глаз или ухо к щелке, можно было разглядывать и изучать мир, скрывавшийся внизу в кромешной темноте.

С другой стороны от меня стояли мамины расшитые башмаки, окантованные синей нитью. Мне нравилось играть с ними, воображая, будто в гости пожаловали два братца — братец левый башмак и братец правый башмак. Иногда оба братца трансформировались в любящих родителей, имевших двоих деток, коими становились мои башмачки с вышитыми на них красными цветочками.

Мама сидела на скамье и нервно мяла платье, собирая его в складки и заново распрямляя. Я видела, как дрожали её руки, потому что с маминой стороны скатерть была задрана, а со стороны чужих блестящих туфель опустилась почти до пола, открывая низ серых брючин.

— Речь идет о разводе, — сказал гость. — Ты должна дать согласие.

— Попробуй пирог с малиной, — предложила мама. — Мы с Эвочкой полдня собирали. Она тоже готовилась к приезду, ждала тебя. Представляешь, исцарапала руки по локти, но не отступила, пока не набрала кружку.

— Ты слышала меня? — повторил резче мужчина. — Подпиши бумаги о разводе.

Складки на платье собрались в жгут и снова разгладились.

— Я… не понимаю, — ответила мама растерянно. — Мы думали, ты задержишься, погостишь…

— Мне нужно возвращаться сегодня, — ответил раздраженно собеседник, пристукнув туфлями. — В министерстве предлагают хорошее место, имеются перспективы для роста.

— Очень рада, — сказала мама, и в ее голосе просквозила гордость. — Никогда не сомневалась в том, что тебя ждет блестящее будущее.

— Спасибо, — ответил гость и замолчал. Мама продолжала мучить платье.

— Может, поешь? — спросила робко. — Наверное, проголодался с дороги.

— Некогда есть твою стряпню, — отказался пренебрежительно гость, и мне страстно захотелось треснуть по носку начищенной туфли, чтобы он заорал от боли и подскочил на месте. Мама готовила вкусно, пальчики оближешь. — Вот бумаги, прочитай и подпиши. На каждом листе с двух сторон.

Привстав, она взяла протянутые документы.

— Поскольку такой человек как я, постоянно на виду, репутация должна быть безупречной. Мне дали ясно понять, что на продвижение не стоит надеяться, пока мы с тобой женаты.

По шелесту бумаги я догадалась, что мама знакомилась с содержимым.

— Знаю, ты желаешь мне добра, — продолжил мужчина, — и не будешь чинить препятствий.

— Х-хорошо, — сказала она потерянно. — Конечно же, подпишу. Сейчас?

— В Совете в присутствии Главы. Я договорился, собирайся. Забыл сказать, что ребенка забираю с собой.

— Зачем? — испугалась мама. — Она же не видит.

— Придется её заставить, — ответил мужчина бесстрастно.

— К-как? — вскрикнула мама. — Только не в лаборатории! Я не дам согласия! Она останется здесь. Бумаги подпишу, а Эву оставь мне.

— Соглашаясь на развод, ты дашь согласие на воспитание силами и средствами отца.

— Нет! — мама вскочила с места. — Она останется со мной!

— Поразмысли своими сопревшими в глуши мозгами, — сказал мужчина и, встав из-за стола, принялся расхаживать по комнате. Черные туфли удалялись и приближались. — Я вывезу её отсюда и обеспечу будущее в цивилизованном мире.

— Какое? — воскликнула мама. — Быть рабской подстилкой? Или подопытным кроликом в научных экспериментах?

— Не прерывай, — оборвал сурово мужчина. — Мне казалось, ты мать, которая заботится о своем чаде и желает ему лучшего будущего. Об отсутствии способностей у ребенка не узнает никто. Пойми, у меня свой интерес в поддержании легенды.

— Но… — растерялась мама. — Зачем тебе проблемы с Эвой? Зачем усложнять, скрывать и обманывать? Она останется здесь, и никто на Большой земле не узнает о ней… и обо мне.

— Поздно. Пресса давно крутится около меня, разнюхивает и понемногу раскапывает. Еще чуть-чуть, и грянет скандал. Давно следовало подстраховаться и сжечь мосты. Кроме того, для карьеры полезно показать публике, что я не бросил своего ребенка на произвол судьбы.

— На произвол судьбы? — воскликнула мама горько. — Да ведь после её рождения ты появлялся здесь от силы два раза. Выпутывайся сам из своих политических катаклизмов, а нас не трогай!

Дорогая, ты забываешься, — сказал угрожающе гость, и я отодвинулась в дальний угол к ножке стола. — В конце концов, есть и другой выход. Из меня получится неплохой вдовец, безутешно оплакивающий жену и ребенка. Существует множество способов решения проблемы со стопроцентным результатом. Ошибку прошлого в виде скандального мезальянса избиратели простят, — с кем не бывает, все мы люди, — а моя неподдельная скорбь перекроет пятно в биографии. Обывателям нравятся слезливые мелодраматичные истории.

— Неужели ты сделаешь… это? — неверяще пролепетала мама. — Родную дочь?

Я представила, как она обхватила шею рукой, задыхаясь в порыве страха.

— Никаких угроз и запугиваний, только констатация факта. — Туфли вернулись к столу и устроились на прежнем месте. Я с ненавистью смотрела на них как на виновника бед, принесших нестабильность в мой маленький мирок, разваливающийся на глазах.

— Если ребенок сообразителен и настойчив, как ты сказала, то он выживет на Большой земле и, быть может, когда-нибудь вы увидитесь.