Елизавета Абаринова-Кожухова - Берегись вурдалака

– Всегда готовы! – выкрикнул Степан, наверное, вспомнив пионерское прошлое.

Командир посмотрел на часы:

– Ну все, теперь возвращаемся в город… Вот черт, совсем забыл – я ж Володьку-то за портсигаром послал! Придется подождать. И еще, имейте в виду – то, о чем мы тут говорили, должно остаться строго между нами.

Дружинники молчали, но думали об одном и том же: предстоящее "устранение изменника" – это очередная ступень клубных военно-исторических игрищ, или нечто иное? Ответ, увы, напрашивался сам собой: игры закончились ровно в тот миг, не раньше и не позже, когда они вместо картонных мечей взяли в руки железные ломы.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

WHO IS MISTER КНЯЗЬ ГРИГОРИЙ?

ГЛАВНЫЙ СКОМОРОХ.

Милостивые господа,Слушайте сюда!Мы вам покажем представлениеВсем на удивление.А коли смотреть не хотите,То, пожалуй, и не смотрите.Представляем вам князя Шушка -Благородного старичка.А вот его дочка, княжна Ольга,Что княжила ладно, да жаль – недолго.А это князев постельничий Григорий,После сам ставший князем который.А уж как овладел он престолом княжьим -Про то мы и расскажем, и покажем

КНЯЗЬ ШУШОК. 

Ох, чего-то мне недужится,Нога болит и голова кружится.Скорей бы конец этому горю!

ГРИГОРИЙ (про себя).

Его тебе я живо ускорю.

КНЯЖНА ОЛЬГА.

Батюшка, я несу лекарство.

КНЯЗЬ.

И на кого ж оставлю я государство?

КНЯЖНА.

Живи, батюшка, до ста лет!

(со слезами уходит).

ГРИГОРИЙ.

Тебе, о мой князь, замены нет!

КНЯЗЬ.

Ну, довольно предаваться болезням -Оборотимся к делам полезным.Эй, Григорий, где ты, зараза?

ГРИГОРИЙ.

Вот, князь, два на подпись указа.

(Подает бумаги. Князь отворачивается подписать указы, Григорий достает из-за пазухи бутыль с надписью "Отравное зелье" и подливает в лекарство).

КНЯЗЬ.

Ну все, подписал их своею рукой.Выпью лекарство – и на покой.

(выпивает, уходит).

 ГРИГОРИЙ.

Желаю, князь, счастливого сна.Теперь на очереди – княжна.

Очередное заседание "антигригорьевского" штаба проходило в скромной квартирке Василия Щепочкина, в настоящее время поневоле исполняющего роль Василия Дубова. Детектив-любитель радушно угощал чаем с бубликами свою бывшую учительницу, а ныне авантюристку и садо-мазохистку Анну Сергеевну Глухареву. Журналистка Надежда Чаликова (в миру Надежда Заметельская) должна была подойти с минуты на минуту.

Анна Сергеевна вовсе не опасалась того, что люди князя Григория будут косо смотреть на ее встречу с их злейшим врагом; более того, ее визит был согласован с бароном Альбертом, который теперь откровенно поощрял попытки Анны Сергеевны склонить Дубова на сотрудничество с вурдалаками.

Стараясь не упускать ни одной подробности, Анна Сергеевна рассказывала Васе о своей последней встрече с барном Альбертом. Щепочкин хмурился – при всем почитании госпожи Глухаревой и даже преклонении перед ее злодейскою славой, барон Альберт отнюдь не был склонен делиться с нею ценной информацией о князе Григории и его окружении, на что Василий очень рассчитывал. Вот и на сей раз, хотя барон был на редкость словоохотлив, но рассказывал преимущественно о славных делах князя Григория в прошлом и не менее грандиозных замыслах на будущее, вроде присоединения к Белопущенскому княжеству земель далекой Америки, и тем самым с легкостью превзошел самые смелые фантазии госпожи Абариновой-Кожуховой. Но собственно по делу сказал совсем немного – чтобы Анна Сергеевна продолжала свою миссию по перевербовке Дубова и морально готовилась к устранению Ивана Покровского, причем, возможно, и неоднократно.

– Так и сказал – неоднократно? – переспросил Щепочкин. – Да-а, ну мы и вляпались…

– В каком смысле? – не поняла Анна Сергеевна.

– Вот к чему приводят необдуманные действия, – все более мрачнея, пробормотал Щепочкин. – Если это случится, я себе никогда не прощу…

Пока Василий предавался самобичеванию, Анна Сергеевна бегло осматривала более чем скромную обстановку его комнаты, самым ценным предметом которой был компьютер.

– Вася, откуда у тебя эта вещь? – желая отвлечь Щепочкина от мрачных мыслей, спросила Анна Сергеевна, имея в виду, конечно, не компьютер, а неумело склеенный фаянсовый кубок с мужским портретом в окружении венка из осиновых листьев.

– Слямзил, – кратко ответил Вася, не уточняя, где и когда он он его слямзил.

– Вылитый Алексей Максимыч, – задумчиво произнесла Анна Сергеевна. – Только больно уж молодой…

– Какой Алексей Максимыч? Горький? – удивился Щепочкин. – Ну что ж, усы, конечно, похожи, но я что-то не помню, чтоб у Горького была такая лысина.

– Да нет, при чем тут Горький, – улыбнулась Глухарева. – Алексей Максимыч Семенов. Он был активистом родительского комитета в классе, где я преподавала.

– Давно? – как бы без особого интереса спросил Вася.

– Лет десять-пятнадцать назад. На днях я его в гастрономе встретила, так он своего младшенького, Гришку, все нахваливал – дескать, далеко пошел, в большое начальство выбился.

– Так вы говорите, Анна Сергеевна, он здесь выглядит моложе своих лет?

– Ну да, гораздо моложе. Постой, Вася… – Анна Сергеевна внимательно пригляделась к портрету на кубке. – Да, точно. Этот похож даже не столько на папашу, сколько на сына. И как раз его возраста.

– Погодите-погодите, – насторожился Щепочкин. – Григорий Алексеич Семенов – это ведь второе лицо в шушаковском банке! Но, по-моему, ничего общего. У него, – Вася указал на кубок, – и усы, и плешь, и волосы посветлее, а у Григория Алексеича и усов-то нет, а волосы темные и вьющиеся… Хотя… Хотя овал лица, пожалуй, похож. И горбинка на носу почти такая же, – добавил Вася, восстанавливая в памяти облик Семенова-младшего, которого, правда, живьем и вблизи ни разу не видел.

– Насчет усов ничего сказать не могу, – усмехнулась Анна Сергеевна. – А волосы у Гриши и впрямь были светлые, но уже в старших классах начали выпадать. Гриша очень комплексовал по этому поводу, а потом где-то раздобыл темный парик и стал его носить. Сначала ребята подсмеивались, а потом привыкли. После школы он уехал учиться куда-то не то в Москву, не то в Питер, а когда вернулся, то все уже давно забыли, какие у него волосы на самом деле. – Анна Сергеевна еще раз глянула на кубок. – Хотя, может быть, это вовсе и не Гриша, а просто похож…