Келли Армстронг - Призрак

Мальчик подошел к ее постели и раскрыл сложенные руки. На ладони оказалось крохотное голубое перышко. Он протянул его больной; та лишь застонала. Он нахмурился, но уже через мгновение на лицо вернулась солнечная улыбка. Малыш положил свой подарок на подушку, коснулся щеки страдалицы, на цыпочках подошел к решетке и протиснулся наружу.

Когда он попал в коридор, я присела на корточки, чтобы оказаться одного с ним роста. Тут мальчик, наконец, заметил меня и, склонив голову на бок, посмотрел не без интереса.

— Привет. Какое у тебя красивое перышко! Где ты его нашел?

Он улыбнулся, поманил меня за собой и рванул с места.

— Подожди! — крикнула я. — Я не про то…

Он исчез в боковом проходе, и мне пришлось двинуться следом. Медея могла подождать.

Мальчик ждал меня за углом, возле двери, приплясывая от нетерпения. Не успела я его окликнуть, как он ухватился за ручку двери и изобразил, будто открывает ее. Разумеется, она не поддалась, но его это не смутило: он прошел через воображаемый дверной проем.

За дверью оказался короткий коридор с полками по стенам и принадлежностями для уборки. В самом конце обнаружился заколоченный люк в полу. И снова малыш притворился, будто открывает его.

— Может быть, не надо…

Он спрыгнул вниз. Я подошла к люку, присела на корточки и опустила ноги в дыру. Все это непросто проделывать, очень напрягает интеллектуально, точно так же, как ходить по полу и пользоваться мебелью в мире живых. Может показаться, что это несложно, но учитывая, что ни полов, ни мебели в моем измерении нет… Так почему же мы не проваливаемся? Потому что сами себя обманываем. Если твердо верить в то, что пол и стул существуют, то можно пользоваться ими, как любым осязаемым предметом, во всяком случае, не проваливаться насквозь. Поэтому, пролезая через люк, я ухватилась за пол и осторожно полезла внутрь, хотя пальцы ничего не ощутили.

Просунув ноги через заколоченный люк, я произнесла заклинание света. Более сильная магия редко срабатывает в мире живых, однако на простейшие трюки я вполне могу положиться. Лестница под люком, шаткая, наполовину сгнившая, могла в любой момент рухнуть от любой нагрузки. К счастью, в последнее время я ничего не вешу.

В маленькой темной каморке по бетонным стенам стекала вода, источая запах нечистот. Я снова зажгла магический огонек. Смотреть здесь было не на что. Голые стены и земляной пол. Водной из стен — заколоченная крест-накрест деревянная дверь. Шагнув к ней, я почувствовала что-то под стопой, посветила себе под ноги и подскочила от изумления.

На земле лежал маленький зеленый шарик, наполовину зарывшийся в грязь. Я наклонилась и сунула его в карман. Обычный детский игральный шарик, нефритово-зеленый, весь исцарапанный. Я повертела его в руке и улыбнулась. Призрачный шарик, вроде того призрачного кресла-коляски, сотворенного Кристофом в клинике для душевнобольных. Я сунула находку в карман и прошла сквозь дверь.

За дверью тянулся длинный коридор. По одной стороне виднелись двери, толстые, обитые стальными полосками, сплошные, если не считать щели на уровне глаз, закрытой металлической планкой.

За третьей дверью послышался плач. Я прислушалась: так и есть, за дверью — маленькая каморка, пять на пять футов, не больше. На деревянный пол брошен полусгнивший соломенный тюфяк, чуть прикрытый проеденным молью грубым одеялом. Каморка была пуста, но плач не прекращался. Он доносился со всех сторон, словно рыдали сами стены.

— Я не хотела, не хотела, — шептал голос.

— Кто тут? — огляделась я вокруг, пытаясь отыскать источник голоса. — Это ты, солнышко? Ты ни в чем не виноват.

— Простите, простите, простите.

Теперь слова доносились громче, и говорила, несомненно, женщина. Оправдания прерывали приступы рыданий. Я заглянула в пустые камеры по соседству. Голос был слышен в обеих, но раздавался он из средней каморки.

— Радуйся, Мария, благодати полная, радуйся… — Всхлип. — Я не… не помню. Радуйся, Мария…

— Эй! — Я вернулась в каморку. — Не бойся, я тебя не обижу.

Ответом было тихое пощелкивание. Мне припомнился шарик в кармане.

— Радуйся, Мария, — шепнул голос. — Радуйся, Мария, благодати полная.

Бусины четок, так щелкают бусины четок. Вдали хлопнула дверь. Плачущая испуганно вздохнула, и молитва оборвалась на полуслове. В коридоре раздались шаги, топот тяжелых сапог. Я выглянула наружу. Никого. И все же шаги совершенно отчетливо приближались.

Из каморки донеслось приглушенное завывание. Я огляделась по сторонам, и тут раздался, появился новый звук, мерный, но куда тише, чем шаги. Шаги приближались, и звук все учащался. Стук перепуганного сердца.

— Святая Мария, матерь Божья.

Молитва, тихая, как вздох, раздавалась вокруг меня, едва различимая сквозь стук колотящегося сердца. Шаги замерли за дверью. Зазвенели ключи. Женский всхлип раздался у меня из-под ног. В замке повернулся ключ.

— Нет, нет, нет, нет.

Скрипнули дверные петли, послышался звук открываемой двери, но в реальном мире она оставалась закрытой. Женщина вскрикнула так громко, что я чуть не взлетела до потолка. Кругом никого. Заскрипели половицы, как будто кто-то пытался пробежать по полу и забиться в самый дальний угол.

— Радуйся Мария, благодати…

Молитву заглушил смех. Хлопнула дверь. Женщина закричала. В комнате прозвучал удар, такой звонкий, что я пошатнулась, хотя били не меня. И еще один крик, от которого кровь застыла в жилах. Крик ярости и боли.

Все стихло.

Я огляделась по сторонам, напряженно ожидая новых призрачных звуков, но расслышана только тихое царапанье крысиных коготков.

Я осторожно вышла из камеры. Мальчик ждал за дверью. Я вздрогнула, выругалась. Он погрозил мне пальцем, потом этим же пальцем поманил за собой и рванул с места.

Я помедлила, собралась с духом и двинулась следом.

15

Мальчик провел меня через еще одну заколоченную дверь в другую комнату, пропахшую затхлостью и гнилью. Там, между штабелями прогнивших деревянных ящиков, он хранил свои сокровища: пригоршню шариков, несколько разноцветных камешков, перышки, голубую жестяную кружку. Еще там был сшитый вручную игрушечный зверек, то ли собака, толи слон.

— Мне кажется, ты что-то потерял, — сказала я, присев на корточки рядом с кучей сокровищ, и вытащила из кармана зеленый шарик. Мальчик восторженно защебетал и обнял меня. Я смутилась от удивления и обняла его в ответ.

— Как тебя зовут? — спросила я.

Он взглянул на меня, улыбнулся и кивнул.

— Ева. Я Ева, — указала я на себя. — А ты…