Брендон Мулл - Пленник Забытой часовни

— Твоего дедушку они, может быть, еще и послушают, а вот меня они совсем не уважают.

— Разве вы не были… как бы одной из них?

— В том-то и дело. Смотри! — Лина закрыла глаза и начала негромко напевать. Ее высокий, пронзительный голос выводил задумчивую мелодию. Из сада на веранду тут же примчались несколько фей; они образовали полукруг над Линой и заглушали ее пение яростным щебетом.

Лина перестала петь и сказала что-то на незнакомом языке. Феи возмущенно зачирикали в ответ. Лина ответила им, и феи улетели.

— Что они говорили? — поинтересовалась Кендра.

— Они стыдили меня за то, что я пою песню наяд, — ответила Лина. — Им неприятно сознавать, что и я когда-то была нимфой, а хуже всего для них то, что я довольна моим теперешним положением.

— За что они с вами так? Они как будто очень обижены.

— Феи почти все время смеются над смертными. И всякий раз, когда кто-то из нас становится смертной, остальные задумываются: вдруг они что-то упускают? Особенно если мы довольны жизнью. Они безжалостно издеваются надо мной, стараются уколоть…

— И им это удается?

— Иногда удается. Они ведь отлично знают, где у меня самое больное место. Они дразнят меня, говоря, что я старею, — издеваются над моей сединой, над моими морщинами. Спрашивают, хочется ли мне, чтобы меня похоронили в ящике… — Лина нахмурилась и задумчиво посмотрела вдаль. — Сегодня, когда ты позвала на помощь, я вдруг почувствовала себя старой.

— Что вы имеете в виду? — Кендра поставила колышек в треугольную лунку.

— Я поспешила тебе на помощь, но оступилась и растянулась на кухонном полу. Дедушка успел к бассейну раньше меня, а ведь он совсем не спортсмен.

— Вы не виноваты.

— В юности я бы примчалась к тебе во мгновение ока. Раньше в экстренных случаях на меня всегда можно было рассчитывать. А сейчас я еле ковыляю, даже если меня зовут на помощь.

— И все равно вы замечательно справляетесь. — У Кендры закончились ходы, а колышек застрял в лунке.

Лина покачала головой:

— Бывало, я как молния сновала на трапеции или на канате. Когда-то я работала под куполом цирка, не ведая страха… Какое тяжкое бремя — быть смертной! Первую часть жизни приходится учиться, копить силу, наращивать способности. А потом, хотя ты ни в чем не виновата, тело начинает тебя подводить. Ты движешься вспять. Сильные прежде руки и ноги слабеют, острота восприятия притупляется, уменьшается выносливость. Органы выходят из строя. Ты помнишь, какой ты была в расцвете сил, и удивляешься: куда подевалась та юная красавица? Несмотря на весь накопленный опыт и мудрость, твое тело становится твоей тюрьмой…

У Кендры закончились ходы, осталось три колышка.

— Я никогда не думала о жизни с такой точки зрения.

Лина взяла у Кендры доску и начала расставлять на ней колышки.

— В юности смертные больше похожи на нимф. Зрелость кажется невозможно далекой, не говоря уже о дряхлой старости. А потом, как ни ужасно, годы берут свое. По-моему, человеческая жизнь полна лишений, унижений. Есть от чего прийти в ярость!

— Как-то вы говорили, что, будь в вашей воле вернуть время вспять, вы снова поступили бы точно так же, — напомнила Кендра.

— Правда! Если бы мне еще раз дали такую возможность, я бы все равно выбрала Пэттона. И теперь, став смертной, я не представляю, как могла быть довольна своим прежним существованием. Но за радости смертных, за возможность жить полной жизнью надо платить. Без боли, хворей, старения, потери любимых я вполне могла бы обойтись. — Расставив колышки, Лина начала их передвигать. — Меня поражает, как беззаботно большинство смертных относятся к телесным недугам. Я смотрела на Пэттона. Смотрю на твоих бабушку и дедушку. На многих других. Они принимают жизнь такой, какая она есть. Я всегда боялась старости. Ее неизбежность страшит меня до сих пор. С тех пор как я ушла из озера, в глубине души у меня навсегда поселился страх нависшей надо мной смерти.

Лина поставила на место последний колышек. У нее остался всего один. Кендра уже видела, как Лина ловко играет в эту игру, но ей все никак не удавалось повторить успех экономки.

Лина тихо вздохнула:

— В силу моей природы я, возможно, проживу на несколько десятилетий дольше, чем обычные люди. Какой унизительный финал для смертной жизни!

— Но вы хотя бы гений в игре с колышками! — утешила ее Кендра.

Лина улыбнулась:

— Игра скрашивает зиму моей жизни.

— А еще вы рисуете, готовите и делаете много другого.

— Я не собиралась плакаться тебе в жилетку. Такими горестями не делятся с молодежью.

— Ничего страшного. Вы меня не испугали. Вы правы, мне пока не верится, что я когда-нибудь стану взрослой. И даже буду учиться в выпускном классе школы. Иногда мне кажется, что я умру молодой.

Открылась дверь дома, и оттуда высунулась дедушкина голова.

— Кендра, мне нужно кое-что сказать вам с Сетом.

— Хорошо, дедушка.

— Иди в кабинет.

Лина встала и поманила Кендру за собой. Войдя в кабинет, Кендра увидела брата. Сет сидел в одном из двух огромных кресел и барабанил пальцами по подлокотнику. Кендра уселась во второе такое же кресло, а дедушка устроился за своим столом.

— Послезавтра 21 июня, — начал дедушка. — Вы знаете, что это за день?

Кендра и Сет переглянулись.

— Твой день рождения? — предположил Сет.

— День летнего солнцестояния! — ответил дедушка. — Середина лета… Самый длинный день в году. Ночью накануне этого дня все обитатели «Дивного» словно с цепи срываются. Четыре ночи в году исчезают границы, которые не имеют права переступать многие здешние обитатели. В такие ночи в заповеднике царит буйное веселье. В такие вот ночи становится ясно, зачем нужно разделять разные виды магических существ. В канун Дня летнего солнцестояния здешние обитатели могут вытворять что им угодно на всей территории заповедника, за исключением одного места: дома. Они не могут проникнуть сюда без приглашения.

— Значит, завтра — канун Дня летнего солнцестояния? — спросил Сет.

— Я специально не стал пугать вас заранее. Если вы сделаете все, как я скажу, ночь пройдет без происшествий. Шума будет много, но вам ничто не будет угрожать.

— Когда еще здешние обитатели срываются с цепи? — спросила Кендра.

— В канун Дня зимнего солнцестояния и дней осеннего и весеннего равноденствия. Но в праздник середины лета они ведут себя хуже всего.

— А можно посмотреть на них в окно? — с жадным интересом спросил Сет.

— Нет, — отрезал дедушка. — К тому же то, что вы увидите, вам вряд ли понравится. В такие ночи обретают форму ночные кошмары; они проникают во двор. Древние существа, обладающие сверхъестественной злой силой, рыщут во мраке в поисках добычи. Так что не вылезайте из своих постелей до рассвета. Заткните уши. И не вставайте до тех пор, пока солнечный свет не рассеет ночные ужасы.