Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.

Семут согласно кивнул. Любопытствующие, привлеченные горячим спором, понемногу прибивались к кружку оппонентов. Не обращая внимания на лица гостей, Кирилл глубоко вздохнул. Нужно отвлечься и подумать, к примеру, о небе или о вечном. Уйдя вглубь себя, он отключился от монотонного гула зала. И увидел их. Вис-волны гуляли по помещению в разных направлениях, пересекались, огибали, проходили сквозь предметы и стены. Сегодня волны штормило из-за вспышек на Солнце.

Кирилл выбрал самую большую волну. Ухватил высокий гребень и начал медленно закручивать против часовой стрелки. Следовало не переборщить с числом витков и заворачивать их под небольшим углом. Волна неслышно вибрировала под пальцами, сопротивляясь возмущению.

Убрав руку, Семут отодвинулся от закрученного жгутом гребня. Стремительно разворачиваясь юлой, волна вдруг сверкнула яркой вспышкой, и в воздухе повис огненный шарик.

Присутствующие восхищенно выдохнули, а коротышка зааплодировал.

— Потрясающе! — закудахтал он. — Невероятно! За висорикой будущее! Будущее за нами!

— Настоящая магия! — воскликнула восторженно пожилая дама в бриллиантах.

Кирилл вздохнул. Эх, старая, беги из этого зала и из этой страны! Через год-два начнется висорическая чистка, и всех, кто так же, как и ты, будет восторженно-глупо хлопать глазами, бестактно называя вис-возмущения волшебством, не ждет ничего хорошего.

Семут знал, что Волеровский уже запустил в действие план под названием «висорическая чистота общества» и для начала создал по стране сеть так называемых первых отделов, которым отводилась роль ушей и зорких глаз правительства, вернее, самого Волеровского.

Шарик повисел в воздухе и постепенно потух, исчезнув. Это гребень раскрутился, и волна, восстановив свой рельеф, опять поплыла неспешно.

— Над данным эффектом работать и работать! — сказал с гордостью Волеровский. Его глаза сияли. — Как видите, длительность пассового заклинания невелика, кроме того, технически пока невозможно придавать ему требуемое направление. Понадобится вырывать закрученный гребень из волны, а как она себя поведет — неясно. Но уверяю, через месяц мы продемонстрируем движущийся igni candi[10].

После приема Семут сказал Волеровскому:

— Зря вы раскрыли карты. Теперь они знают. А тот, кто наделен знанием, тот вооружен.

На что получил исчерпывающий ответ:

— Что поделать, старею и становлюсь сентиментальным. — При этих словах Кирилл недоверчиво поглядел на Волеровского. Тому до старости было шагать и шагать, и никакая вис-сыворотка не свалила бы его в больничную койку. — Считай, я репетировал новую речь.

А потом добавил совершенно другим, сухим и официальным тоном:

— Прингвус много болтает, и это опасно.

Семут понял намек. Через неделю много болтающий и много знающий Прингвус разбился на машине, не справившись с управлением.

— Одного не могу понять, Эогений Михайлович, почему Тэгурни до сих пор не разбился или не утонул в речке, — посетовал Кирилл, сообщив новость Волеровскому.

Тот захохотал.

— Во-первых, Тэгурни — заметная фигура на политическом олимпе, и его потеря будет ощутимой. Зачем провоцировать недовольство? Во-вторых, врагов нужно держать при себе, тем более тех, кто стал любимой мозолью. Тэгурни представляет прикормленную оппозицию, и проблем от него гораздо меньше, чем от трепла Прингвуса. Все-таки здорово вы прижгли хвосты этим трусам! Они надолго запомнят зрелищное выступление. Жаль, вы не обратили внимания на лицо Тэгурни.

— Обратил, — скромно ответил Кирилл. Он не стал добавлять, что на лице потомственного ясновидящего проступил ужас.

Лишь один-единственный раз Волеровский допустил один-единственный просчет. Через полгода Тэгурни встал во главе вспыхнувшего на севере мятежа, выступая против политики правительства, проводимой в отношении висоризации населения.

Мятеж оказался плохо организованным, участники были разобщены и преследовали каждый свои интересы, поэтому недовольство удалось легко подавить. Наказание последовало незамедлительно и стало показательно жестоким.

Это могла быть 11 глава

Западня. Мышеловка. Или крысоловка. Не кошки мы, а настоящие серенькие крыски. Добровольно залезли в капкан, который придавил шею, поставив в весьма недвусмысленную позу. А хищники тут как тут. Вьются вокруг, зубами щелкают. Раздумывают, то ли сразу проглотить, то ли сначала поиграть.

Я завесила окно одеялом, благо гвоздики вбил кто-то, живший в швабровке до меня. Достала из тумбочки фонарик и, включив, положила на подоконник. Светлое пятно ударилось в стену — хоть какое-то подобие освещения.

Вытащив из тумбочки серебряную фляжку, спрятанную за стопкой одежды, я взяла из сумки раскладной стаканчик и плеснула темно-янтарной жидкости. Ровно на один палец и на один глоток.

Коньяк имел хороший вкус и нравился мне. Даже крыски немного разбираются в крепких напитках, потому что пришлось как-то испить. Правда, при удручающих обстоятельствах, и вкус терпкой горечи навсегда остался в памяти.

Фляжку я стащила из бардачка, поддавшись внезапному порыву, пока отец, жестикулируя, вышагивал около машины, разговаривая по телефону со своей женушкой. А как еще досадить ненавистному человеку? Глядела я на виноватое лицо папеньки, когда он оправдывался перед мачехой, и накатила в тот момент обида — словами не передать. Вот и умыкнула первое, что попалось под руку, и ни разу не пожалела о содеянном. Спиртного во фляжке плескалось, наверное, на полстакана. Оно и ежу понятно — в руке легкая, содержимое плещется и ходит ходуном. Не густо, но и то неплохо. В тяжелую минуту глоток обжигающей жидкости приходился как нельзя кстати, не раз выручая меня. Очень эффективное средство от хандры, особенно если на носу патовая ситуация.

Сейчас коньяка осталось совсем чуть-чуть, на донышке.

В дверь постучали. В проеме стоял Капа, отмытый от краски, взъерошенный и в футболке. Он хищно поводил носом по сторонам, втягивая ноздрями.

— Привет, соседка. Что сейчас булькало?

Как он узнал о спиртном? Может, подглядывал через отверстие в стене?

— Ничего не булькало, — пожала я плечами. — Водичку пила.

— Ну, ладно. Бывай.

И ушел.

Я оглядела стену, смежную с комнатой Капы, прощупала межпанельные швы — дырочек, просверленных для подглядывания за голыми девчонками, не обнаружилось. А у парня отменный слух!

Раздался стук в дверь. Передо мной опять стоял Капа.

— Привет. Слышал, тут что-то булькало.