Лорел Гамильтон - БОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОСТУПКИ

— Не начинай, Мерри; нам платят не за это.

— Я делаю только то, чему ты меня учила, Люси. Убийство похоже на

любой навык; оно не преподносится в прекрасной коробке. Это

прекрасное зрелище.

— Убийца, вероятно, провел годы, фантазируя об этой сцене, Мерри. Они

хотели, нуждались в том, чтобы это было прекрасно.

— Но там не бывает. Это то, что говорят серийные убийцы на допросах в

полиции. Некоторые из них пытаются повторить это и в реальной жизни,

чтобы точно соответствовать фантазии, но это не получается и они

убивают снова и снова, чтобы попытаться сделать это совершенным.

Люси улыбнулась мне.

— Ты знаешь, это одна из вещей, которые я всегда любила в тебе.

— Что? — Спросила я.

— Ты не просто полагаешься на магию; ты действительно стараешься

быть хорошим детективом.

— Разве это не то, что я должна делать? — Спросила я.

— Да, но ты бы удивилась, сколько экстрасенсов и колдунов, сильных в

магии, плюют на фактическую часть следствия.

— Нет, не удивилась бы. Вспомни, у меня несколько месяцев назад не было

так много магии.

— Правильно, но ты давно была знатоком. — И она улыбнулась снова.

Когда-то я удивлялась, что полицейские могли шутить рядом с трупами,

но потом я узнала, что либо ты стараешься смягчиться, либо уходишь с

расследования убийств, или еще лучше — уходишь из полиции.

— Я уже проверила, Мерри. Нет никаких других убийств, похожих на это.

Нет ни одного убийства группы фей-крошек. Никаких костюмов.

Никаких книжных иллюстраций. Это единственное в своем роде.

— Может быть и так, но ты учила меня, что убийцы не начинают так

хорошо. Может быть, они только спланировали это отлично, и им

повезло, что так все сложилось, или они уже убивали, но не так удачно

для них, но это было спланировано, и у убийц было определенное чувство

по отношению к этому убийству.

— Какое чувство? — Спросила она.

— Ты подумала о фильме не только потому, что он даст тебе больше

зацепок, но и потому что есть что-то драматическое во всем этом.

Постановка, выбор жертв, сцена, книжная иллюстрация — это шоу.

— Точно, — сказала она, кивнув.

Ветер играл с юбкой моего пурпурного сарафана, пока я не

придержала ее, чтобы она не мешала фотографировать полицейским

позади нас.

— Прости, что вытащила тебя сюда в субботу, Мерри, — сказала она. — Я

пыталась вызвать Джереми.

— У него новая подружка и он выключает телефон. — Не завидовала я

своему боссу, влюбленному впервые за очень многие годы. Нет, правда.

— Похоже, вы планировали пикник.

— Что-то подобное, — сказала я, — но это и для твоих субботних планов это

было плохо.

Она улыбнулась с сожалением.

— У меня не было никаких планов. — Она показала большим пальцем в

сторону полицейских. — Твои бойфренды рассердились на меня, за то, что я

заставила смотреть тебя на трупы во время беременности.

Мои руки автоматически легли на живот, который был все еще плоским.

Его все еще не было видно, хотя с близнецами, врач предупредил меня, что

он может вырасти в одночасье.

Я оглянулась в поисках Дойла и Холода, стоящих за полицейскими. Мои

мужчины были не выше некоторых полицейских — шесть футов с

дюймами, не то, чтобы это не обычно, но выделялись они мучительно.

Дойла называли Мраком Королевы в течение тысячи лет, и он

соответствовал своему имени, черный от кожи до волос и глаз за черными

солнцезащитными очками. Его черные волосы были заплетены в тугую

косу, струящуюся по спине. Только серебряные колечки поднимались по

хрящам обоих ушей почти до самых заостренных ушей, выделяясь на

черном фоне его джинсов, футболки и кожаного жакета. Последний

должен был скрыть оружие, которое он носил. Он был капитаном моих

стражей, а еще одним из отцов моих будущих детей и один из самых

дорогих мне возлюбленных. Другая моя любовь, державшаяся около

Дойла, как бледный негатив, с кожей столь же белой, как и моя, но у

Холода были серебряные волосы, как рождественская мишура, сияющая

в солнечном свете. Ветер играл с его волосами, и они плавно качались

мерцающей волной, похожий на модель на ветру. Но при том, что его

волосы были длиной по лодыжки и распущены, они не спутывались на

ветру. Как-то я спросила его об этом, и он просто сказал: ” Ветру нравятся

мои волосы». Я не знала, что сказать на это, потому и не пыталась.

Его темные очки были бронзово-серые с более темными серыми

линзами, чтобы скрыть бледную серость его глаз, самую неприметную его

часть. Он предпочитал дизайнерские костюмы, но сегодня он был в одной

из немногих пар синих джинсов, которые у него были, с шелковой

футболкой и пиджаком, чтобы скрыть его оружие, и все это было серым.

Мы планировали пикник на пляже, иначе я никогда бы не смогла

переодеть Холода из слаксов в джинсы. Его лицо, возможно, было более

традиционно красивое из них двоих, но не намного. Они были вместе на

протяжении веков — светлый и темный.

Полицейские в форме, костюмах, и более свободной одежде походили на