Отверженные (СИ) - Риз Лаванда

А вот смельчаков, рискнувших открыть рот против предводителя - либо убивали на месте, либо изгоняли.

- Лаванда! Снова ты? – этот голос мутил меня до тошноты.

Виктор – самый скользкий и опасный тип из окружения Ронана, яркий пример того, насколько обманчивой бывает внешность. С виду приятный, но нутро протухшее и совершенно гнилое. Бррр…Тип, с которым постоянно приходилось держать ухо востро, притворяться и по возможности держаться подальше. Виктор был вторым по важности в Исходе, он пользовался немалым авторитетом и мне не всегда удавалось отвертеться от него по быстрому. В последнее время меня даже начала пугать мысль, что этот шакал имеет на меня виды.

- Не торопись так, - Виктор явно вознамерился меня задержать, улыбнувшись своей самой опасной паскудной улыбкой, будто наставив на меня копьё. – Сейчас Ронану нельзя мешать вкушать плоды его сладкой мести. Если тебе нужно в горы – я с радостью могу проводить тебя сам.

Этого только не хватало! Оказаться наедине с этим мерзким ублюдком, вызывающим у меня дрожь загнанной дичи.

- Что же на этот раз сделало Ронана счастливым? – я и не думала останавливаться, поэтому Виктор пристроился рядом со мной.

- Ах, да, ты же не знаешь! Мы наконец поймали Темпа!

- Тогда мерзавцу не позавидуешь, мой братец отрежет ему не только уши.

- Не ему, – загадочная ухмылочка Виктора заставила меня насторожиться.

- Считай, что я уже умираю от любопытства, - выдавила я, коротко взглянув на Виктора ещё раз. – Порадуй тогда уже и меня.

- Мы выкрали его безумную любовь! Эта дура оказалась такой доверчивой. Темп не боится боли, но он до жути боится за своё сокровище…

   В следующую секунду я перестала слышать Виктора, потому что передо мной предстала жуткая сцена. Но сначала я услышала душераздирающий мужской вопль.

…Никогда не слышала, чтобы люди так кричали. …Даже раненные, даже от невыносимой боли, от ужаса  и то так не кричат. Пробирающим и корёжащим звуком.

Полуобнажённого связанного парня, видимо того самого Темпа, удерживало пятеро бойцов Ронана, пока он сам, с непередаваемым восхищением на лице, одним движением перерезал глотку девушке, обхватив её сзади. Её кровь брызнула во все стороны, попав на моего брата, и Ронан при этом … облизнулся.

Упав на колени, с искаженным лицом Темп пытался дотянуться до своей  любимой взглядом и кончиками пальцев, продолжая кричать. Так могла кричать только рвущаяся душа…

Я и до этого неоднократно видела кровь и истерзанные тела, но выражение лица этого парня заставило меня остолбенеть. Моё сердце вдруг обожглось такой сильной откликающейся болью, что на минуту я даже перестала дышать…

Да, он был с вражеской стороны, я конечно же не могла его знать, но в этот момент моя собственная душа перевернулась, потянувшись к нему с немыслимым состраданием.

Неожиданно боль Темпа сделала меня его союзником, открыв мне глаза на чудовищный образ нашей жизни и жестокость выходки моего брата.

И несмотря на пережитое мною потрясение, мысленно я уже успела чётко представить себе своё дальнейшее поведение.

С Ронаном и его людьми нужно было держаться с максимальной осторожностью, не вызывая лишних подозрений, всем своим видом показывая, что ты с  ними заодно. Хотя на этот раз притвориться равнодушной к раздавленному страданиями человеку мне было очень и очень нелегко. Моё лицо словно окаменело, а внутри всё содрогалось, сжавшись в тугой горький узел.

- Вот ты своего и добился, братик, - как можно небрежнее, подала я свой голос. – Ты уничтожил своего противника, размазал его, словно пепел втоптал. В этом, когда-то сильном теле сломался дух, теперь оно уже не такое ловкое и везучее.

Переключив всё своё внимание на меня, Ронан довольно улыбнулся, широко и счастливо во весь рот, подходя ближе ко мне:

- В довершение ещё и ты осчастливила мой день. Здравствуй, ангелочек, здравствуй сестрёнка!

- Надеюсь, мне позволят потренироваться на нём? Ты же не собираешься кончать с ним так же быстро? – кажется, мой деловитый тон всё-таки провёл их.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Хм, может быть, я даже разрешу тебе с ним поиграть, если это будет какой-нибудь змеиный яд. Хочу, чтобы он помучился, - протянул мой братец с ликующей усмешкой,  снова покосившись на притихшего Темпа, теперь уже полностью отрешенного, глядящего перед собой невидящим взором. – А потом, прежде чем отправить его на встречу с его возлюбленной, я немного подправлю ему его смазливую физиономию. Он и без ушей будет смотреться довольно неплохо. Приковать выродка к стене!

- Тело девчонки я тоже заберу! – самым безразличным и уверенным голосом  заявила я, пользуясь случаем и настроением Ронана. – Хочу вскрыть её и посмотреть!

- А ангелочек то у нас кровожадный, - ему понравился мой настрой. – Ладно, забирай, сегодня я добрый.

От его улыбки на душе стало ещё более липко и мерзко. Впервые отвращение к родному брату заглушило все мои остальные чувства. Ронан не понимал, какую на самом деле боль он причинил, а если и понимал, тогда он был ещё ужаснее, чем мне казалось. Сама я не посмела сказать ему в глаза правду о моих собственных ощущениях, о моём истинном отношении ко всем этим расправам из-за опасения быть раскрытой. Потому что я кое-что задумала, и моё вынужденное лицемерие теперь должно было спасти чужую жизнь.

Глава 2

Своих умерших мы в Исходе хоронили в море. Туго увивали цветочными гирляндами, предварительно омыв тело и расчесав волосы. Пока плелись гирлянды - не умолкали печальные женские голоса, поющие последнюю песнь. Затем тело сбрасывали вниз со скалы со специально оборудованного помоста. Тела врагов умышленно бросали в лесу, чтобы хищники могли устроить себе пир. Дико и жестоко, как раз в духе нашего острова.

Одичалые хоронили тела своих иначе – они предавали их огню.

Бездыханное тело возлюбленной Темпа швырнули на телегу, запряженную старой еле волочащей ноги коровой. Уговаривая животину, насколько мне хватило фантазии и сноровки, я потащилась обратно в поселение.

Какой-то идущей от сердца необъяснимой потребностью, я хотела сделать всё, как положено. Похоронить её по-человечески. Отдать дань этой девушке, которую так сильно любил прикованный у стены незнакомый, но глубоко взволновавший меня парень.

Но когда я сняла одежду с убитой – стало ясно, что провести ритуал будет гораздо сложнее. Оказалось, при жизни она находилась в положении, где-то на шестом месяце.

…И тут я не выдержала, слёзы сами потекли из моих глаз от смешанного в душе чувства горечи и сожаления. Мне было так жаль, их обоих.

…Так безмерно жаль. Её дитя погибло вместе с ней. По правилам – забившийся плод извлекали из тела матери и хоронили его вместе с ней, почитая за отдельно оборвавшуюся жизнь.

Бессердечны в одном – сентиментальны в другом.

А я ведь даже не знала её имени. Их трагедия ещё больше утвердила меня в моей решимости.

Так как я делала это на виду, не прячась  - ни у одного поселенца Исхода не возникло сомнения, что я совершаю обряд Одичалых не без позволения моего брата. Даже у бойцов, сменившихся с утра, потому что они видели, как Ронан сам отдал мне тело.

Сделав небольшой надрез на животе погибшей, я как сумела извлекла ребёнка и омыла его. Затем зашила и омыла его мать. Она была красивая, длинноногая, с золотистой кожей и волнистыми светлыми волосами. Я положила малыша ей на грудь, обсыпала их цветами и обложила вокруг хворостом и дровами умащенными смолой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нужно было что-то сказать,  моё ноющее сердце упрямо на этом настаивало:

- Из лона в лоно. Из тьмы, минуя свет во тьму, где душу каждого приветствует блаженство и покой. Да прибудут с вами все счастливые мгновенья. Пока в любящих вас сердцах будет жить память  – будет жив и ваш бессмертный дух, - это не были обычные слова, произносимые на похоронах, я не знаю, откуда я их выдрала, просто всплыли. Произнеся последнее слово, я бросила горящий факел к ногам усопшей. Из-за смолы пламя очень быстро обняло и поглотило тела.