Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

– у меня просто не хватило бы времени. Зато пистолет я держал наготове – было бы глупо не воспользоваться им.

Я прицелился туда, где, по моим расчетам, у нее находилось сердце, выстрелил и попал в живот, что с учетом обстоятельств было не таким уж и позорным промахом. Мэдлин охнула и припала на колено. А потом подняла на меня пустые, горевшие безумным белым светом глаза, встала и сделала еще шаг.

Я выстрелил еще раз и промазал, потом еще раз. В отчаянии я схватил револьвер обеими руками и стиснул зубы, отчетливо понимая, что пуль у меня осталось всего две. Следующий выстрел вырвал из ее бицепса кусок размером с теннисный мяч, заставив вампиршу с воплем еще раз припасть на колено.

Прежде чем она двинулась дальше, я прицелился и выпустил последнюю пулю.

Она попала ей в солнечное сплетение – точно между подхваченными гидрокостюмом грудями. Мэдлин дернулась и потрясенно охнула. Потом покачнулась, и на мгновение мне показалось, что она сейчас упадет.

Но она не упала.

Пустые белые глаза вампира снова уставились на меня, губы раздвинулись в безумной ухмылке. Она наклонилась и подобрала свой оброненный пистолет – правда, ей пришлось это сделать левой рукой. Правая, вся в крови, болталась безвольной тряпкой.

Поскольку выбор оружия у меня изрядно сократился, я швырнул револьвер ей в лицо. Она без труда отбила его своим «дезерт-иглом».

– Ты, чародей, – произнесла Мэдлин глухим, изрядно севшим голосом, – особо вредная разновидность герпеса. Ты неуместен, неудобен, пусть и не представляешь собой реальной угрозы, и ты от меня не уйдешь.

– Сука, – остроумно отозвался я.

Я все еще не мог собраться с мыслями. Все ведь относительно, правда?

– Не убивайте его, – прохрипел Вязальщик.

Мэдлин смерила его взглядом, от которого замерзла бы водка.

– Что?

Вязальщик сидел на земле. Дробовик отлетел в сторону, так что дотянуться до него он не мог. Должно быть, он сам отшвырнул оружие, потому что, падая, все еще держал его в руках. Сообразительный тип: до него явно дошло, насколько плохо для него оборачивается эта потасовка – он фактически обездвижен и вряд ли сможет бежать, – так что сделал все от него зависящее, чтобы не производить впечатления вооруженного и очень опасного.

– Смертное проклятие, – пояснил он, тяжело дыша. – Он может им сровнять остров с озером.

Я набрал в грудь воздуха, задрал подбородок и постарался не дать глазам расфокусироваться.

– Бум! – с серьезным видом произнес я.

Вид у Мэдлин был так себе. Должно быть, одна из пуль разворотила артерию. Трудно сказать: разглядеть точнее мешала темнота.

– Возможно, ты и прав, Вязальщик. Стреляй он поточнее, полагаю, мне действительно могло бы что-нибудь грозить. Тем не менее я испытываю некоторые неудобства. – Глаза ее чуть расширились, язык змеиным движением облизал губы. – И мне нужно покормиться, чтобы привести себя в порядок. – Она опустила пистолет, словно он вдруг сделался слишком тяжелым. – Да ты не бойся, Вязальщик. Когда он начнет кричать, повторяя мое имя, это будет никакое не проклятие. А если и попытается… – Она поежилась. – Бьюсь об заклад, на вкус он просто неописуемый.

Она подошла ближе – сплошная бледная кожа и израненная плоть, – и мое тело вдруг словно обезумело от вожделения. Дурацкое тело. Правда, в этот момент его желания весили больше обычного, потому что рассудок все еще отходил от последствий взрыва.

Я замахнулся кулаком, целя Мэдлин в лицо. Она без труда перехватила мою руку и поцеловала в запястье. Сладкая серебряная молния, пронзив руку, пробежала по позвоночнику. Все, что еще оставалось от моих мозгов, исчезло к чертовой матери, и следующее, что я осознал, – это что она прижималась своей грудью к моей, своими губами к моим, медленно, чувственно сокрушала меня.

И тут из леса вывалился обгоревший труп.

Никакими другими словами я это описать не могу. Половина тела была чернее гамбургера, свалившегося сквозь решетку на угли. Оставшаяся покраснела, побагровела и опухла, сплошь покрывшись ссадинами, кровавыми пузырями – только кое-где виднелись редкие полоски бледной, почти белой кожи. На черепе моталось несколько клочков темных волос. Пожалуй, я мог утверждать, что формально, чисто формально труп раньше принадлежал женщине, хотя с учетом всех ожогов и травм это мало чего меняло. От горелой плоти слегка пахло текилой.

Единственной его частью, которую я узнал сразу, были холодные серебряные глаза.

Глаза Лары Рейт посветлели от безумной ярости и чудовищного Голода. Обожженной, искалеченной левой рукой она схватила Мэдлин за горло и с ужасной силой сдавила.

Мэдлин еще успела вскрикнуть, когда ее голова резко дернулась назад, – а потом она уже не могла издать ни звука. Обожженный, почерневший труп, который являлся Ларой Рейт, уперся обгоревшим бедром в спину Мэдлин, аккурат между лопатками, используя ее же позвоночник в качестве точки опоры.

Лара заговорила, и голос ее, казалось, исходит напрямую из Ада. Он звучал ниже, чуть более хрипло, словно пропитавшись дымом, но ничуть не менее привлекательно, чем раньше.

– Мэдлин, – промурлыкала она. – Я мечтала проделать это с тобой с тех пор, как мы были детьми.

Обожженная чуть ли не до кости правая Ларина рука медленно, чувственно потянулась к напряженному животу Мэдлин. Медленно, очень медленно Лара вонзила пальцы в плоть прямо под нижнее левое ребро. Лицо