Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

Влад не мог усидеть на месте и принялся расхаживать по каюте то и дело останавливаясь и более внимательно разглядывая обстановку, даже не пытаясь обуздать собственное любопытство.

Он заглянул в два шкафа встроенных в стену, один из них оказался пустым и предназначенным судя по всему для одежды. Второй заполнен книгами. Влад взял первую попавшуюся, полистал ее. На ярких картинках были изображены гербы и что-то еще непонятное. Поставил книгу на место. Развернулся, намереваясь закрыть створку платяного шкафа, и остановился, дверца с внутренней стороны представляла высокое, в полный рост, зеркало. Влад внимательно рассмотрел себя со всех сторон, с некоторой досадой отмечая, что в нем ничего не изменилось со вчерашнего дня. Что он такой же, как и всегда. А с другой стороны, как интересно могла измениться его внешность? Влад осмотрел свою одежду — темный облегающий свитер и штаны из темно-синего джинса и вспомнил, что совсем скоро придется знакомиться со старушкой. Утверждать сложно, но Владу отчего-то показалось, что она такой вид не поймет и не оценит. Надо во что-нибудь переодеться, более подходящее к случаю.

Распаковал сумки и долго рылся, отыскивая костюм купленный для дня рождения Ники. Костюм, как водиться, нашелся на самом дне последней сумки, а каюта стала напоминать место преступления после тщательного обыска. Влад убедился, что выглядит костюм вполне ничего, тщательно вычищенный после праздника. Помят немного, но это быстро устраняется при помощи утюга. Выходить, и требовать у каждого пробегающего мимо утюг было неловко, и он решил дождаться Ольгу.

Взвыли сирены, оповещающие, что шлюп готовится к старту. Влада настоятельно потянуло в общество. Он нашел рубку управления сравнительно быстро и напросился присутствовать при взлете, ему разрешили. Влад вообще стал замечать, что пользуется здесь куда большой властью, чем мог полагать.

Динамики ожили, и холодный голос диспетчера станции сообщил, что вылет разрешен. Влад уселся в кресло второго пилота и пристегнул ремни, не кстати вспомнив, что ровно год назад он сидел в салоне транспорта станции рядом с Аней и именно она пристегивала его ремни. Влад тряхнул головой, отгоняя ненужное воспоминание. Ольга расположилась в соседнем кресле, надела наушники и подмигнула ему. Он ответил девушке легкой улыбкой, хоть одна радость во всей этой истории — Ольга.

Заклейменное бедро заныло, так бывало всегда, ближе к вечеру. Но теперь эта боль уже не раздражала, как всего несколько часов назад, а вызвала чуть ли не восторг — свобода никогда и никому не давалась легко и за все надо платить. Ощущая эту боль Влад чувствовал себя почти всесильным — отныне он будет повелителем самому себе и никто не посмеет оспаривать его права. Отныне он — повелитель вселенной под именем Владислав Серафимович Куприн, и никому не позволит подмять его владения под себя.

Взвыли двигатели, Влад по давней привычке плотно схватился за подлокотники кресла, в который раз ругая себя за это. За прошедший год он совершил ни один десяток вылетов, но каждый раз его пронзал почти первобытный страх, в горле пересыхало, а сердце сжимала когтистая лапа. Шлюп двинулся и вот уже перед носом замаячил открытый провал шлюза, когда закричали сирены, предупреждающие о столкновении, а прямо из-под их носа вынырнул небольшой кораблик, нагло подрезавший их на старте. Герцога основательно тряхнуло — опытный капитан едва избежал столкновения. Влад с первого взгляда узнал серебристые покатые бока "Беркута", украшенные красными крестами. Из динамиков громкой связи понесся сплошной мат, в котором изредка проскальзывало словосочетание "борт полсотни семь". К диспетчерам присоединился и достопочтенный капитан его шлюпа, Ольга сидела белая, как мел. Влад откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, расхохотался — Анна Дмитриевна не упустила шанса изгадить ему вылет. Веселье Влада было прервано громовым рыком из переговорного устройства.

— В сторону, герцог! Ты мешаешь вылету! Я работаю!

— Да что она себе позволяет? — взревел капитан. — Ты разговариваешь с транспортом его светлости герцога Тауринского!

— Слышь, дюк, уйми своего товарища, и мы простим нарушение правил вылета, — послышался насмешливый совет из диспетчерской, Влад не сумел опознать искаженный динамиком голос, — или ваша колымага никогда отсюда не выберется! Мы за Аньку башку отвернем!

— Простите, полсотни семь, — оттеснив капитана от микрофона, примирительно проговорил Влад, прекрасно осознавая, что ребята свою угрозу выполнят, — нас не предупредили о вашем вылете.

— Пшел к черту, — огрызнулась Аня.

Влад ничего на это не ответил, отключаясь от связи.

— Какова наглость! — Возмутился капитан. — Мешать герцогскому шлюпу! О чем они здесь только думают! Я им устрою веселую жизнь, на этих станциях все давно уже пообнаглели!

— Оставьте, капитан. Тем более мы действительно не правы. — Влад устало потер глаза.

— Кто это, Влад? — наклонившись почти к самому его уху, поинтересовалась Ольга.

— Это одна моя знакомая, — невесело усмехнулся Влад.

— Так это была?..

— Собственной персоной, — кивнул Влад, — господа, если вы не возражаете, я бы хотел пойти отдохнуть, у меня выдался хлопотный день и обещает быть еще напряженней.

— Как скажете, ваша светлость, — поклонился капитан Владу.

— Приятного отдыха, милорд, — серьезно ответила Ольга…

Я прочла отчет сделанный техниками ангаров, заверяющими, что с кораблем полный порядок. Были незначительные поломки двигателя, но они полностью устранены. Закончив с чтением, неловко лавируя между ящиками добралась до камбуза и заварила себе суррогатный кофе. Прихлебывая отвратительное темно-коричневое пойло, снова устроилась в кресле пилота и принялась гадать, что меня ожидает на месте. Это занятие быстро надоело — толку гадать, вот прилечу и все увижу.

Хотя я дала Наташке обещание вернуться к сроку, в его выполнении почему-то очень сомневалась. Если верить материалам, прочитанным мною, на станции, дело не обойдется двумя днями. Дай бог за неделю разгрестись. Если допустят до работы, конечно. А мне очень хотелось, что бы допустили. Только работая из головы вылетали ненужные мысли, и пропадала обида на себя и мир.

Закончив с кофе, я закурила, откинувшись на спинку кресла. Этого момента я боялась уже давно. Момента, когда остаешься один на один с собой и ни обмануть, ни оправдаться. Других можно, себя не выйдет.

Я еще раз перечитала отчет, заставляя мысли течь в строго отведенном им русле, и цепляться за что-то обыденное, простое и насквозь материальное, как, например экстренная операция в полевых условиях, совершая, как выражался папа на своих умных совещаниях, привязку к местности. Иначе, если я ее упущу, эту самую привязку, моментально в голову залезут дикие и панические мысли о том, что это не просто конец, а самый настоящий край, за которым все! Бездна, смерть и полная оглушающая тишина. И придется вспоминать, что я не сплю уже неделю, а если и вырываю у бессонницы несколько минут становиться только хуже, потому что приходит кошмар, в котором я стою босыми ногами на самом краю ослепительно сверкающего острого лезвия, и оно уже врезается в беззащитные пятки, и назад дороги нет. А впереди только тьма и глухое молчание на многие века вперед. И деться мне с этого края совершенно некуда — сзади стоит кто-то сильный и неотвратимый, упрямо подталкивая кулаком в спину, заставляя падать вниз и страшно до боли, ведь там нет ничего, даже смерти там и то нет. И просыпаешься в постыдном холодном поту и кутаешься в темноте в мягкий, вытертый от времени плед, натягивая его на голову и надеясь, что он, как в детстве, спасет от самых страшных страхов.